– Вам надо, вот вы и старайтесь! Я надеюсь, что к сегодняшнему дню она уже начала чахнуть и мне осталось ждать немного. Так что с полутрупами возиться я не намерен, дорогой мой дядюшка!
– Ах, ты не намерен?!
Несмотря на жару, царившую на улице, в гостиной, казалось, даже стало прохладней от стужи, прозвучавшей в голосе герцога. Кларенс вздрогнул в преддверии нехороших вестей.
– Тогда я отдаю тебя на растерзание всем дедовым кредиторам, раз ты теперь у нас ПОЛНОПРАВНЫЙ маркиз Мейнмор, а также назначаю расследование по пропаже части векселей и залоговых бумаг из всем известного негосударственного трастового фонда. А еще я лишаю тебя прав проживания в моем особняке, и с завтрашнего дня ты можешь ночевать хоть под забором. С утра я приостановлю выплату по содержанию подаренных мною же конюшен, конфискую всех жеребцов, поскольку они были куплены на мои деньги и на документах стоит мое имя, как лица, оплатившего их. Отберу у тебя два ландо и экипаж. И не рассчитывай на материны драгоценности. Зная тебя, одну часть она положила в сейф в банк на мое имя, а другую отдала на хранение мне, и они являются залоговым капиталом – то есть стоят столько, сколько ты мне должен.
– Если вы начнете расследование, то погубите и свою репутацию, – уже совсем неуверенно попытался возразить Кларенс.
Перспектива, нарисованная ему герцогом, откровенно говоря, пугала. Он не ожидал, что настолько много задолжал.
– Ты мне ее уже погубил, – мрачно заметил Коненталь и швырнул в племянника смятый листок. – Так что поздно опасаться…
Кларенс никак не отреагировал на бумажку, упавшую у его ног.
– А что я получу, если все же уеду из столицы?
Сейчас его интересовала только выгода. В том положении, в котором он оказался, оставалось лишь торговаться, то есть продать себя подороже.
– Я оставлю все в прежнем состоянии, сохраню все подарки и заплачу часть дедовых долгов.
– Все долги!
– Часть, – отрезал герцог.
– Какую? – быстро поинтересовался маркиз.
– Треть – вполне немалая сумма от суммы всего долга. Ты должен быть и за это благодарен.
Кларенс задумался. Ему ужасно не хотелось уезжать из столицы, равно как и тащить сюда эту пришлую особу, которую он использовал, чтобы получить наследство. Да ему и видеть-то ее постную физиономию не хотелось, не то что заделывать ребенка! Хотя в тот раз на балу она показалась ему ничего, вполне сносной, хоть и тощей, в отличие от привычных красоток. А тяжелая жизнь в усадьбе, наверное, превратила ее в совершеннейшее пугало.
Ах, как все хорошо он продумал! И теперь дядя требует!.. Черт бы его побрал с долгами! Вот сдох бы он и его разлюбезный сынуля, от взгляда которого порой мороз по коже продирает, и тогда бы все деньги достались ему… А может, стоит над этим подумать?..
– Не слышу ответа, Кларенс?! Что ты решил? – вырвал его из раздумий вопрос дяди, заданный ледяным тоном.
– Хорошо. Я поеду за ней завтра же.
– Вот и отлично! – немного повеселел герцог. – Сейчас я оставлю все по-прежнему, а когда родится твой первенец – уплачу треть долга.
С этими словами его светлость, опираясь на трость, с трудом встал и направился к выходу. А взгляд Кларенса наконец-то упал на тот самый злополучный лист, который и вызвал сегодняшнюю бурю. Резкими движениями, словно мог этим отомстить бумаге за случившееся, он развернул листок и принялся читать. Но что бы там бы ни было написано, то, что произвело неизгладимое впечатление на герцога, совсем не задело маркиза. Он недовольно, как ненужную бумажку, отшвырнул письмо и, зло прошипев: «Бредни все это, не посмеют! А Хольгрим не посмеет тянуть к ней лапы», подхватил камзол и вылетел прочь из гостиной, а потом и из особняка.
Спустя какое-то время дверь в гостиную маркиза отворилась, и зашел мужчина хлыщеватого вида, но уже немолодой, с залысинами и несколько набрякшими веками. Обведя взглядом комнату, он подошел к диванчику и закрыл небрежно брошенную маркизом книгу, потом наклонился и поднял с пола смятый листок. Расправив его, он начал читать:
«Милорд, хочу уведомить вас, что знаю, кто именно виновен в непрозвучавшем деле с некими бумагами, которыми вы намеренно завладели, а потом имели возможность проиграть, сделав неудачную ставку в игорном доме в Чатстоуне. А также еще желаю добавить, что мне известно, что ваш родственник, преступив границы своих должностных полномочий, не огласил вашу причастность к вышеуказанному инциденту. На основании всего вышеперечисленного я прошу вас немедленно покинуть город, в противном случае я дам огласку данным сведениям».
Перечитав текст пару раз и наконец-то продравшись сквозь смысл высокопарных слов, камердинер милорда Мейнмора довольно ухмыльнулся. Будет у него тайное письмецо на черный день. Не ровен час, погонит его светлость милорда, и окажется слуга вместе с ним на улице. А так у него будет хоть какой-то прибыток при увольнении, который можно получить хоть с того же герцога, хоть с маркиза.
Жизнь на деревенских просторах налаживалась. За мной ухаживал пусть и не любимый, но весьма приятный не только внешне, но и галантный в обхождении мужчина. И хотя где-то в глубине души я понимала, что ситуация временная, но думать об этом совершенно не хотела. Я старалась проводить с ним побольше времени.
Тяжелая жизнь, какой она была, когда мы приехали сюда, осталась в прошлом. Да, работать приходилось, но теперь жилы никто не рвал, а может, уже привыкли, но у меня появилось время на себя, на какие-то свои нужды. Джонатан привез мне пару книг в духе романов сестер Бронте, и я с удовольствием их прочла.
По вечерам мы с женщинами шили, и у меня теперь была пара летних платьев, пусть не таких красивых, как принято в столице, но не менее изящных. И, переодевшись к вечеру, я могла позволить себе отправляться с Джонатаном на прогулки в его двуколке или неспешно бродить с ним по тропинкам, бегущим по весьма живописным холмам.
Ах, как они были красивы на закате! Садящееся солнце золотило небосклон, и разнотравье приобретало совершенно невероятные оттенки. Нежной розовой дымкой в ложбинах цвел клевер, тысячелистник вдоль тропинок пах одуряющее, а кузнечики звенели так громко, что порой даже заглушали собеседника. Воздух был чист и напоен множеством ароматов. От этого хотелось дышать полной грудью, так, чтобы закружилась голова. Чтобы все заботы остались где-то там далеко, а может быть, уплыли от меня в эту бескрайнюю небесную лазурь, подернутую перистыми облаками. Хотелось не думать о завтрашнем дне, не беспокоиться, что где-то там есть ненавистный супруг и его дядя со своими хитрыми замыслами. Мне хотелось быть здесь и сейчас.
– Аннель, вам удобно? – раздался ласковый голос. Я лежала и мечтательно смотрела в небо.
Нехотя повернув голову, я взглянула на сидящего рядом на одеяле Джонатана. Он внимательно смотрел на меня. Я вновь вернулась к созерцанию небес.
Он уговорил меня отправиться на пикник, и сегодня ближе к вечеру, когда солнце уже не так немилосердно пекло, мы, взяв корзинку со всякой снедью, прогулялись до ближайшей рощицы на холме.
