В этом – контраст с той катастрофой, что пережила Россия в
1917 г. Вдумчивые люди, еще стоящие на антисоветских позициях, говорят: и
царская Россия в 1917 г., и СССР в 1991 г. рухнули потому, что это были больные
общества. Да, это так. Но дальше-то дело пошло по-иному. Больное сословное и
изъеденное капитализмом общество начала ХХ века было загнано революцией в
проект большого строительства. И те структуры, которые строились, пусть с
авариями и жертвами, обеспечили выживание и развитие страны в самых тяжелых
условиях. Напротив антисоветский проект закладывался на основе таких идей, что
их плоды отравили общество и убили в нем всякий потенциал развития и даже саму
волю к жизни.
И напрасно бодрится меньшинство, жирующее на захваченной
собственности. Путь-то под уклон. Они пока что питаются трупом убитой страны, и
им кажется, что пищи вдоволь. Но трупы не воспроизводятся и не растут, даже
банкиры это знают. Потому-то они покупают дома за границей и отправляют туда же
рожать своих жен и дочерей – чтобы дети и внуки получили иностранное
гражданство по праву места рождения.
Один философ сказал с горечью: “Я сеял зубы дракона, а
собрал урожай блох”. Наши антисоветские романтики, носившие на руках Евтушенко
с Окуджавой, сеяли поэтических блох, а выросли и заполонили страну огромные
тифозные вши. Надо понять, как это получилось.
Мы будем говорить об антисоветском проекте как большой
интеллектуальной и духовной конструкции, даже особом мировоззрении,
спроектированном на советский строй (хотя, в принципе, очень важно было бы
понять и другие стороны этого мировоззрения, направленные на разные стороны
бытия, прямо не связанные с советским проектом).
Что же понимать под “антисоветским проектом”? Ведь сейчас
антисоветские идеологи упорно твердят о том, что никакого проекта не было, что
«все рухнуло само», что «хотели как лучше» и т.д. Это мелочные оправдания – под
проектом понимается не сетевой график действий Горбачева, а вещь более
принципиальная.
История дала нам хорошо изученный и прямо отвечающий на наш
вопрос случай – Великую Французскую революцию. Она разрушила Старый Порядок
(эти слова даже писали с большой буквы, чтобы подчеркнуть цивилизационный
масштаб этой революции, которая действительно изменила все жизнеустройство).
Общепризнанно, что эта революция следовала грандиозному проекту, который
вызревал в течение полувека и сам вытекал из философского и культурного
течения, которое было названо Просвещением. Иными словами, говорить о проекте
Великой Французской революции – не значит следовать теории заговора (хотя в
техническом ее исполнении было велика роль заговорщиков и вообще теневых
политических сил, например, масонов).
Как же вызревал тот проект и в чем выразился? В том, что
группа видных деятелей культуры и науки Франции в течение длительного времени
целенаправленно и систематически описывали все главные устои Старого Порядка и
убеждали общество в том, что эти устои негодны и должны быть сломаны. Известна
роль энциклопедистов. На их примере хорошо видно, как вынашивался проект.
Небольшая группа видных ученых и философов, соединившись вокруг Дидро и
Д'Аламбера, в течение 20 лет (до 1772 г.) выпускала “Энциклопедию”, соединив в
ней современные знания. Но главный замысел был в том, что каждый научный вопрос
излагался так, чтобы доказать негодность Старого Порядка. В 1758 г. Генеральный
Совет Франции принял даже специальное постановление об энциклопедистах: “С
большой горечью мы вынуждены сказать это; нечего скрывать от себя, что имеется
определенная программа, что составилось общество для поддержания материализма,
уничтожения религии, внушения неповиновения и порчи нравов”. Энциклопедия
выходила легально, но был организован и “самиздат”, в том числе за рубежом.
Что же у нас? По типу – то же самое. Видные деятели
интеллигенции целенаправленно и методически убеждали граждан в негодности всех
устоев советского порядка. Я с 1960 г. работал в Академии наук и прекрасно
помню все разговоры, которые непрерывно велись в лаборатории, на домашних
вечеринках или в походе у костра – оттачивались аргументы против всех
существенных черт советского строя. Так и вызревало то, что я назвал
“проектом”. Над ним работали в самых разных «нишах» общественного сознания – и
ученые, и поэты, и священники.
Вот, например, пишется история одного маленького отряда,
«методологического сообщества» (или «игропрактиков» – тех логиков и вообще
обществоведов, которые занимались разработкой деловых игр). Историк пишет о
них: «Появление игр второго поколения связано с деятельностью Московского
методологического кружка, работавшего в 1952 г. под руководством канд. филос.
наук Г.П.Щедровицкого. Среди основателей кружка – А.А.Зиновьев,
М.К.Мамардашвили и Б.А.Грушин… Все обсуждения записывались на магнитофон и
затем распечатывались на пишущих машинках. (За 40 лет в методологических
кружках скопились сотни томов машинописных материалов семинаров и игр)…
Методологическое движение не представляло собой какой-то реальной оппозиции
политическому режиму. Скорее, оно проводило подспудную кропотливую работу,
готовя перемены. Не случайно его представители оказались в первых рядах, когда
эти перемены начались» (В.Н.Макаревич. Игропрактики, методологи: «незримое
сообщество» выходит из подполья. – СОЦИС, 1992, № 7).
В построение антисоветского проекта была вовлечена
значительная, если не большая часть интеллигенции, которая в постоянных дебатах
совершенствовала тезисы и аргументы, искала выразительные метафоры. Со
временем, к концу 70-х годов в это предприятие было втянуто практически все
общество – хотя бы в качестве зрителей и слушателей. Книги и фильмы с
антисоветским подтекстом, теле– и радиопередачи, песни бардов, черный юмор и
анекдоты – все имело идеологическую антисоветскую нагрузку.
Избежать этого влияния было нельзя, антисоветские идеи и
формулы превращались в привычные штампы, становились стереотипами массового
сознания. В этом смысле СССР стал уникальным государством, объектом удивления и
насмешек. В 80-е годы в одной из поездок на Запад я услышал такой анекдот:
выходит советский человек на улицу и спотыкается о камень; поморщившись от
боли, он ворчит: «У, проклятая система!»
Настолько привычными стали попреки “системе”, что доходило
до нелепостей – а мы этих нелепостей не замечали. Всякое лыко в строку. Помню,
в 70-е годы воспринимался как смелый и тонкий вызов “советской системе” куплет
из банальной песни Высоцкого о том, как он звонит из Москвы в Париж Марине
Влади. В порыве чувств он восклицает: “Почему мне в кредит, по талону
предлагают любимых людей?” И в мозгу у слушателя щелкало: какая бесчеловечная,
холодная, бюрократическая система! В кредит! По талону! Любимых людей! Вы
подумайте только – любимых! Слушали, и как-то не приходило в голову: а как же
тебе, черт побери, надо предоставлять телефонную связь с Парижем, чтобы ты по
полчаса с Мариной трепался? Ведь это для твоего же удобства делается, чтобы не
тащиться на почтамт, а дома из кресла разговаривать. Хочешь – купи талон на
фиксированное время, а хочешь – говори в кредит, сколько душе угодно. Что же
тут плохого? Или любимых людей надо соединять с Парижем бесплатно? И только ли
с Парижем? Не один Высоцкий в разлуке бывал и по телефону звонил, но ни у кого
таких претензий не было, а тут он спел, и все закивали. Ах, по талону…
