А вот что говорит видный антисоветский антрополог, директор
Института этнологии и антропологии РАН В.А.Тишков в конце ХХ века: “Общество –
это часть живой природы. Как и во всей живой природе, в человеческих
сообществах существует доминирование, неравенство, состязательность, и это есть
жизнь общества. Социальное равенство – это утопия и социальная смерть
общества”. И это – после фундаментальных трудов этнографов в течение четырех
последних десятилетий, которые показали, что отношения доминирования и
конкуренции есть продукт исключительно социальных условий, что никакой
“природной” предрасположенности к ним человеческий род не имеет…
А вот как излагал сущность человека “Московский комсомолец”:
“Изгнанный из эдемского рая, он озверел настолько, что начал поедать себе
подобных – фигурально и буквально. Природа человека, как и всего живого на
земле, основывается на естественном отборе, причем на самой жестокой его форме
– отборе внутривидовом. Съешь ближнего!”. Такая обработка велась во всем
диапазоне средств – от желтой прессы до элитарных академических журналов.
Поначалу этот антисоветский социал-дарвинизм был вульгарным,
как бы бытовым, стихийным – много говорили о сантехнике «дяде Васе», какой он
пьяница, люмпен, иждивенец, неумеха и т.д., и как хорошо было бы ввести в СССР
безработицу, чтобы его приструнить и заставить работать так же хорошо, как
работают немцы. Потом это представление о человеке обрело концептуальную форму
и дошло до уровня мальтузианства Гайдара и других нынешних «правых». Эта
эволюция хорошо видна в текстах Н.Амосова, «кумира № 3» перестроечной
интеллигенции.
Поразительно, что в самое примитивное биологизаторство впали
даже те, кто до последнего времени считали себя марксистами. Например,
А.С.Ципко пишет: «Большой вклад в формирование реального, современного образа
человека внес советский хирург академик Н.М.Амосов. Он напомнил политикам и
обществоведам, что люди от природы разные, отличаются и силой характера, и
устремленностью к самостоятельности в личной самореализации. Чрезвычайно важна
мысль о существовании пределов воспитуемости личности… Наверное, настало время
серьезно поразмышлять о самой проблеме неравенства, вызванного естественными
различиями людей в смекалке, воле, выносливости. Жизненный опыт каждого
подтверждает предположение Н.М.Амосова о том, что в любой популяции люди
сильные, с ярко выраженным желанием работать составляют от 5 до 10%»
(А.С.Ципко. Можно ли изменить природу человека? – в кн. «Освобождение духа».
М.: Политиздат, 1991).
В 1913 г. в Киеве прошел I Всероссийский
сельскохозяйственный съезд, на котором собрались агрономы, экономисты, земские
деятели, чиновники, предприниматели. Один из первых докладов назывался
«Агрономия и землеустройство в их отношении к деревенской бедноте». Съезд
принял решение, в котором подчеркивалось, что задачей агрономии является
«обслуживание всех слоев земледельческого населения».
Это заявление носит принципиальный характер, оно показывает,
насколько нынешнее состояние правящего слоя в России деградировало по сравнению
с началом ХХ века. Сегодня все достижения цивилизации не только реально
предоставляются только для обслуживания платежеспособного спроса, а вовсе не
«всех слоев населения», но это и декларируется как официальная идеологическая
догма. Антисоветские идеологи явно встают на сторону «сильных» и хищных против
«слабых» (отвлечемся даже от того факта, что и само это ложное разделение ими
мифологизировано). С каким пренебрежением пишет теперь А.С.Ципко о Ленине:
«Когда В.И.Ленин во время гражданской войны бичевал кулака, то он отражал
настроения беднейших крестьянских масс, ненавидящих этот преуспевающий тип
работника, не брезгующего ничем, лишь бы укрепить свое хозяйство». Мол, нашел,
чьи настроения отражать. Теперь идеал – фигура, не брезгующая ничем.
Все прекрасно знают, что примерно половина населения России
терпит бедствие в результате утраты доступа к самым элементарным условиям
существования. По сути, половина народа внезапно оказалась в новой, ранее для
нее неведомой окружающей среде. Чтобы выжить, требуется срочное получение
нового знания, которым эта половина народа не обладает в виде хотя бы
эмпирического опыта. Повернулась ли наука, управляемая теперь антисоветски
мыслящими людьми, к потребностям этих «слоев населения»? Ни в коей мере – ни на
одном научном форуме об этом никто даже не заикнулся. Исключительная ориентация
на «платежеспособный спрос», на потребности только имущей части населения.
Этот сдвиг к социал-дарвинизму незаметно привел очень многих
из соблазненных антисоветизмом интеллигентов к утрате элементарного чувства
сострадания, к странной холодности и жестокости по отношению к простому
человеку. Я не говорю об активных политиках типа Гайдара и Чубайса,
демонстративная жестокость которых уже отмечена как уникальный феномен нашей
истории. Я не говорю о духовных антисоветских лидерах вроде Е.Боннэр, которая
радостно пророчит нам страшные беды: «Шока еще не было!». Но ведь даже
умеренные философы, ученые, деятели культуры, имеющие доступ к ТВ, не выдавили
из себя ни одного слова сочувствия, простого участия к человеку – жертве этого
эксперимента. Такое живое, сердечное, не отягощенное политикой слово мы слышим,
очень редко, как раз от тех, кто почти отлучен от ТВ и радио – от Виктора
Розова, от певицы Татьяны Петровой, от Николая Губенко с Жанной Болотовой. Но
ведь они этим почти бросают вызов всему своему сословию! Сословие-то осталось с
ненавистниками вроде Хазанова и Жванецкого.
Страдания от реформ Горбачева-Ельцина многообразны. Пусть
интеллигент-демократ, возненавидевший «империю», не признает и не уважает
страдания, причиненные уничтожением СССР, сдачей национальных богатств
иностранцам и ворам, ликвидацией науки и т.п. Но он никак не может отрицать
простое и видимое следствие – резкое обеднение большей части граждан. Это –
прямой результат душевных усилий демократа, его «молитв» (пусть сам он «не
поджигал»). И речь при этом идет не о временном бедствии вроде войны. ВЦИОМ
хладнокровно фиксирует: «В обществе определились устойчивые группы бедных
семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние
можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности». То есть, снято
оправдание, которым вначале тешили себя демократы: пусть люди шевелятся, у них
есть возможность заработать. По данным ВЦИОМ, только 10% бедняков могут,
теоретически, повысить свой доход, «крутясь побыстрее». Причины имеют
социальный, а не личностный характер.
И вот, зная масштабы этих страданий, средний
интеллигент-демократ, кладя их на чашу весов, выше ценит свой душевный комфорт
– избавление от надуманного страха перед тоталитаризмом или получение
вожделенной многопартийности. Ему не жаль страдающих. Он, в целом, рад тому,
что происходит. Это кажется невероятным, но это именно так.
В 1996 г. встретил я коллег-гуманитариев, с которыми у меня
в 1989 г. был памятный разговор. Я тогда говорил, к каким тяжелым последствиям
неминуемо ведет курс Горбачева, и меня прямо спросили: «Скажи, Сергей, ты что
же, противник перестройки?». Тогда это еще звучало угрожающе. Я подумал и
ответил: «Да, противник. Перестройка приведет к огромным страданиям людей». И
вот теперь я спросил одну женщину, доктора наук, с которой меня связывали очень
добрые отношения, не изменила ли она своих оценок после всего, что видела
начиная с того разговора в 1989 году. И она ответила: нет, она и сейчас рада
тому, что происходит. И она голосовала за Ельцина, хотя считает его… (в общем,
жестко его оценила). Голосовала потому, что она может, не боясь, сказать про
него то, что думает.
