А.Адамович в марте 1989 г. на открытии в Москве
международного научного клуба даже воззвал к иностранным ученым, прося у них
помощи против советского государства (это – депутат Верховного Совета СССР!).
Он так описал его отношения с обществом: «Одни ведомства ведут химическую войну
против собственного народа и природы. Другие – с помощью мощной мелиоративной
техники, третьи – почти уже атомную (Чернобыль). Да что ваши
военно-промышленные комплексы! Это кошка против нашего тигра – ведомств… Вот почему
и ученые наши, которые не продали душу ведомствам, и „зеленые“ наши так
рассчитывают опереться на вас, мировую науку, в борьбе с ведомственным
Левиафаном» («Мы – шестидесятники»).
В своем походе против государства антисоветские
интеллектуалы постепенно легитимировали, а потом и опоэтизировали преступный
мир. Он всегда играет большую pоль в сломах жизнеустройства. Социальный хаос –
его питательная среда. С другой стороны, его используют и революционеры в своих
усилиях по подрыву государства. Приняв активное участие в революции, преступный
мир затем был с огpомным тpудом загнан в жесткие pамки в пеpиод “сталинизма”.
Кстати, вопреки распространенному мнению очень большую часть жертв репрессий
составляли уголовники. Надо напомнить, что особо тяжкие преступления (убийства,
бандитизм и вооруженный разбой) в советском праве причислялись к числу
государственных преступлений (статья 58). Однако в целом в советское вpемя
пpеступный миp усилился из-за разрушения пpивычных укладов жизни, чеpеды
социальных потpясений и пеpехода к гоpодской жизни. Он насытился
интеллектуальными силами, вобрав в себя (или породив) существенную часть
интеллигенции. Но главное, что начиная с 70-х годов он получал культурную
легитимацию.
В ходе перестройки необходимо было оживить преступный мир и
для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии. Причем буржуазии,
повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными. Но
это социальная сторона, а поговорим о том, какую роль сыграла интеллигенция,
особенно художественная, в снятии природной неприязни советского человека к
вору, в обелении его образа, в его поэтизации – создании совершенно нового
культурного стереотипа. Без духовного оправдания авторитетом искусства никакие
социальные трудности не привели бы к взрыву преступности.
Это – новое явление. В советское время преступный мир был
замкнут, скрыт, он маскировался. Он держался в рамках теневой экономики и
воровства, воспроизводился без большого расширения в масштабах. В СССР
существовала довольно замкнутая и устойчивая социальная группа –
профессиональные преступники. Они вели довольно размеренный образ жизни (75%
мужчин имели семьи, 21% проживали с родителями), своим преступным ремеслом
обеспечивали скромный достаток: 63% имели доход на одного члена семьи в размере
минимальной зарплаты, 17% – в размере двух минимальных зарплат. У советских
преступников (и мужчин, и женщин, и несовершеннолетних) из всех мотивов
преступных деяний «жажда наживы» была на самом последнем месте. У взрослых
главным было «стремление выйти из материальных затруднений наиболее легким
путем» и «склонность к легкой жизни» (А.А.Тайбаков. Профессиональный преступник
(опыт социологического исследования). – СОЦИС, 1993, № 8).
Нынешняя экономическая реформа породила совершенно особый
новый тип преступника – профессионального расхитителя государственной
собственности. По уровню доходов и своей экономической мощи эта новая
социальная группа не имеет генетической связи со старой советской
преступностью.
А ведь антисоветская элита оказалась не только в “духовном
родстве” с грабителями. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали
на ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня они говорят о них не
только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров
вспоминает в книге о Высоцком: “К нам, на Каретный, приходили разные люди.
Бывали и из “отсидки”… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним
столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда
учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: “Пойдем
в шашлычную, посидим”. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… “А-а,
ерунда!” – и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на
обеих руках часы!.. Так что не просто “блатные веянья”, а мы жили в этом
времени. Практически все владели жаргоном – “ботали по фене”, многие тогда даже
одевались под блатных”. Тут же гордится Артур Сергеевич: “Меня исключали с
первого курса Литературного за “антисоветскую деятельность” вместе с Беллой
Ахмадулиной”.
Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого,
небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части
интеллигенции – той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся,
и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой. И речь идет
не о личностях, а именно о крупной социальной силе, которая и пришла к власти.
Умудренный жизнью и своим редким по насыщенности опытом человек, прошедший к
тому же через десятилетнее заключение в советских тюрьмах и лагерях –
В.В.Шульгин – написал в своей книге-исповеди “Опыт Ленина” (1958) такие слова:
“Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что “воры” (так бандиты сами
себя называют) – это партия, не партия, но некий организованный союз, или даже
сословие. Для них характерно, что они не только не стыдятся своего звания
“воров”, а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не
воров… Это опасные люди; в некоторых смыслах они люди отборные. Не всякий может
быть вором!
Существование этой силы, враждебной всякой власти и всякому
созиданию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но
представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при
каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью
овладеют бандиты. Ведь они единственные, что объединены, остальные, как песок,
разрознены. И можно себе представить, что наделают эти объединенные “воры”,
пока честные объединяются”.
Фундаментальная ошибка нашей честной антисоветской
интеллигенции заключается в том, что они совершенно безосновательно думали,
что, сломав советскую политическую надстройку, они попадут в демократическое
либеральное общество. А попали под теневую власть бандитов. Иначе и быть не
могло, и причины именно фундаментальны, пора это честно признать. История
советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать
бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным
успехом, но в целом неуклонно – пока либеральная интеллигенция не заключила с
«братками» исторический блок.
Дополнение из 1992 г.: через «дело КПСС» – к познанию нашего
общества
Одним из главных видов оружия перестройки была идея
исторической вины – государства, партии, народа. Эта идея помогла ввергнуть в
саморазрушительную вакханалию нынешние поколения наших народов. Казалось бы,
абсурдно разрушать свой дом из-за того, что дедушка был в чем-то виноват – а
так и поступили. Попробуйте убедить испанцев начать гонения на католическую
церковь из-за того, что слишком крутой была Инквизиция – тебя сочтут
сумасшедшим.
