Сейчас мы откатились назад и в сторону так, что я никаких
шансов не вижу. Неужели искренние демократы хотят криминального людоедского
строя с самоназванием «капитализм»? Ускоренная глобализация доконала дело, она
неминуемо должна уничтожить большинство русских и провести глубокую архаизацию
остатков – чтобы можно было заставить их содержать небольшой анклав «модерна»,
добывающего газ и обучающего балерин. Реальность такого сценария признают (не
всегда гласно) все наши серьезные «демократы». Если же он реален, давайте из
него и исходить – тогда хватит толочь воду в ступе.
Взглянем правде в лицо: уже начиная с радикального этапа
перестройки весь язык антисоветских идеологов стал несовместим с принципами
демократии. Они стали бравировать тем, что совершили над народным хозяйством
смертельную операцию «вопреки воле больного». Так же, как с экономикой, они
поступили с СССР. Выяснив на референдуме предпочтения подавляющего большинства
граждан, они выражали демонстративную радость оттого, что удалось развалить СССР
вопреки этим предпочтениям. О какой же свободе с такими правителями может идти
речь?
С идеей демократии наши антисоветские демократы
расправлялись очень просто, игрой слов. Вот, поучает Денис Драгунский:
«Демократия требует наличия демоса – просвещенного, зажиточного, достаточно
широкого „среднего класса“, способного при волеизъявлении руководствоваться не
инстинктами, а взвешенными интересами. Если же такого слоя нет, а есть масса… –
говорить надо не о демосе, а о толпе, охлосе… Сейчас возрождение „доперестроечных“
структур во всей их жестокости было бы опасно не как насилие над народом, а
наоборот, как реализация чаяний самого народа, – такого, каким он стал,
сроднясь с этими структурами».
Так что те, кто называет себя демократами, на самом деле
есть сплоченное меньшинство, которое присвоило себе право судить, кто есть
демос, а кто – толпа. Если бы наши граждане были зажиточными, имели бы только
интересы, а не идеалы («инстинкты»), и их чаяния совпадали бы с интересами
Драгунского, он бы назвал их демосом. А раз чаяния народа угрожают интересам
Драгунского, то это толпа, а толпу позволительно и обманывать, и рассеивать, и
даже расстреливать – это нарушением демократии он не считает.
Вот тот же «демократ» рассуждает накануне свержения
советской власти: «Сейчас возрождение доперестроечных структур во всей их
жестокости было бы опасно не как насилие над народом, а наоборот, как
реализация чаяний самого народа» (Век ХХ и мир, 1991, № 5).
Так и завершилась сказочка про свободу – восхвалением
диктатуры теперь уже не просвещенного, а состоятельного авангарда. Затем –
представление государственного и социального строя Бразилии как идеала для
России и, как логическое заключение – дифирамбы в адрес Пиночета.
Вместо СССР возник патологический, несовместимый с
длительной жизнью режим, при котором не рождаются дети и вымирают люди среднего
возраста. И трудность преодоления этого режима не в тонком уме Степашина или
Гайдара, не в красноречии Черномырдина или Кучмы, не в жестокости ОМОНа, а в
том, что соблазн свободой манипуляторы сумели внедрить глубоко в подсознание
больших масс людей, особенно молодежи. И значительная часть наших
соотечественников перестала быть гражданами и составлять общество.
Подрыв идеи братства народов
В советском проекте представление о жизнеустройстве по типу
семьи выстраивалось в двух измерениях – социальном и национальном. В стране,
где соединились в одном общежитии более сотни народов, национальное устройство
было не менее важным, нежели социальное.
При советском строе всем было вбито в голову, что народы
СССР – одна семья, что надо друг друга уважать и друг другу помогать.
Реальность была не безоблачна, но важно, какие идеи внедряются в массовое
сознание. СССР не был «санаторием народов», но не был и «тюрьмой», и тем более
«кладбищем». Это был дом, в котором было можно жить. Антисоветский проект
предложил как принцип жизни закон рынка, и вбивал в головы новые догмы и мифы
(конкуренция вместо солидарности, личное против общего).
В сознании и подсознании людей всегда гнездится национальная
ревность. Ее разжигание стало одной из главных технологий при разрушении.
Перестройка питалась антисоветской идеей о национальном притеснении
"наших". Главную работу сделали, конечно, демократы – их объектом
были прежде всего нерусские народы, особенно в Прибалтике и на Кавказе. Один из
прорабов перестройки А.Нуйкин признается: «Как политик и публицист, я еще
совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть. Мы
поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных
национальных рычагов ее было не свалить, эту махину».
Особая программа – натравливание на советский строй малых
народов. Здесь постарались и местные, и московские интеллигенты. Социолог
Р.В.Рывкина, признавая, что и в «развитых» странах малые народы сталкиваются с
проблемами, льет крупные слезы: «Но судьба малочисленных народов в рамках
советской Империи оказалась по ряду причин особенно трагичной. Будучи
коренными, эти народы в бывшем Советском Союзе оказались не просто в
бедственном положении, а фактически на грани вымирания».
Таким образом, академический журнал «Социологические
исследования», презрев всякие нормы научной этики и обычной совести, убеждает
публику в том, что, конечно, и в США у индейцев были кое-какие проблемы, но ни
в какое сравнение с судьбой малых народов в СССР они не идут. Здесь, в России –
эпицентр вселенской трагедии малых народов. Вымирание!
Но вот данные из книги, опубликованной в Институте
антропологии и этнографии той же Российской академии наук (С.В.Чешко. Распад
Советского Союза. М., 1996). Численность подавляющего большинства малых народов
в советский период не уменьшалась, а росла. Вот малые народы (числом до 10
тыс., человек), у которых с 1959 по 1989 г. сократилась численность: ижорцы (с
1,0 до 0,8 тыс.), караимы (с 5,7 до 2,6 тыс. – за счет эмиграции), селькупы (с
3,8 до 3,6 тыс.). Но даже у этих народов ни о каком вымирании нет и речи. В
остальных случаях как раз достойно удивления, что прирастали, а не
растворялись, совсем малые народы, которые давным-давно исчезли бы с лица земли
в условиях демократии и рыночной экономики – в жизнеустройстве, основанном на
конкуренции. Вот некоторые цифры:
Тем не менее, тезис о вымирании малых народов в условиях
СССР активно внушался антисоветской идеологической машиной. В народные депутаты
была даже подобрана активная представительница малого народа г-жа Гаер, которой
постоянно предоставлялась трибуна для провозглашения этого мифа.
Особые усилия прилагались для разжигания антирусских настроений.
Связующим материалом, который соединил народы СССР в единое государство, был
союз с русским народом. Именно наличие этого обладающего силой и авторитетом
ядра («старшего брата») уравновесило сложную многонациональную систему из
полутора сотен народов.
