Видно, что популярный антисоветский пророк никак не обещает
русским ни демократии, ни даже социального прогресса – а лишь «применение силы
для поддержания порядка высокоразвитыми странами с отработанной идеологией и с
достаточным уровнем разума». То же самое обещает целая рать демократов,
влюбленных в Пиночета.
На собрании в Горбачев-фонде в январе 2001 г. обсуждалась
судьба России в условиях глобализации. Был там Вадим Валерьянович Кожинов,
последний раз я его там видел. Среди прочего он рассказал о своей беседе с
писателем Олегом Волковым, перед самой смертью последнего. О.Волков много-много
лет томился в ГУЛАГе и был убежденным врагом Советской власти. Поглядев на дела
тех, кто уничтожил СССР, он сказал перед смертью, что примириться с Советской
властью он, конечно, не может. Но он видит, что эта власть была для России
защитным колпаком, под которым она была в безопасности. Существование России
было гарантировано советским строем. А теперь этого колпака нет, и он умирает в
тревоге – выдержит ли Россия напор глобализации?
ОБРАЗ СОВЕТСКОЙ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ
Отрицание советского хозяйства в целом.
Ключевым постулатом всей антисоветской идеологии было
утверждение, что рыночная экономика западного типа эффективнее советской.
Прежде чем переходить к более тонким материям, предлагаю обдумать и
зафиксировать оценку по самому жесткому критерию – выживанию. Мы сравниваем
капитализм (“рынок”) и советский строй (“план”). Какой строй эффективнее?
Абстрактного ответа быть не может, надо задать условия. Правильный вопрос
звучит так: какой строй эффективнее в тех условиях, в которых реально находился
СССР?
Принимаем во внимание жесткий факт, который Фернан Бродель
сформулировал таким образом: “Капитализм вовсе не мог бы существовать без
услужливой помощи чужого труда”. Вот к этому-то факту и прилагаем для сравнения
столь же очевидный факт: “Советский строй мог существовать без услужливой
помощи чужого труда”. Согласно самому абсолютному критерию – выживаемости, – я
делаю вывод: в условиях, когда страна не получает услужливой помощи чужого
труда, советское хозяйство эффективнее капиталистической экономики.
Подчеркиваю, что речь идет именно об этих условиях. Если источники услужливой
помощи чужого труда доступны, надо разбираться особо. Но этот случай для нас
неактуален, поскольку все мы знаем – ни СССР, ни нынешняя Россия этих
источников не имели, не имеют и, скорее всего, не будут иметь.
В социально-экономической сфере антисоветская мысль создала
многообразную и довольно сложную интеллектуальную конструкцию. В наиболее
радиальном виде ее кредо в 80-е годы сводилось к следующему: “Советская система
хозяйства улучшению не подлежит. Она должна быть срочно ликвидирована путем
слома, поскольку неотвратимо катится к катастрофе, коллапсу”.
В таком виде эта формула стала высказываться лишь после 1991
г. – до этого никто из людей, еще не увлеченных антисоветским миражом, в нее бы
просто не поверил, даже рассмеялся бы. Настолько это не вязалось с тем. что мы
видели вокруг в 70-80-е годы. Никаких признаков коллапса, внезапной остановки
дыхания, не было. У тех, кто в этот назревающий коллапс верил, это были лишь
предчувствия, внушенные постоянным повторением этой мысли “на кухнях”.
А.Д.Сахаров писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка
вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и
СССР политически и экономически развалится – весь исторический опыт
свидетельствует об обратном» (А. Сахаров, «Мир, прогресс, права человека.
Статьи и выступления». Л., 1990. С. 66).
Вот мой личный опыт. Я ушел из любимой деятельности,
экспериментальной химии, в гуманитарную сферу под влиянием негативной мотивации
– для изучения тех болезненных явлений, что тормозили развитие советской
системы. Главный пафос моей аналитической работы был критическим. Но и мой, и
общий вывод моих коллег (которые позже перешли на антисоветские позиции и даже
стали министрами в правительстве Гайдара) был именно таким: система улучшается,
но слишком медленно. С уверенностью говорю – состав специалистов, перешедших
потом в бригаду реформаторов, имел в целом именно такое видение ситуации.
Потом, задним числом, они стали говорить, что надвигался коллапс, но это уже
были неискренние, чисто идеологические утверждения. Они их делали скрепя
сердце.
Такие катастрофы, как коллапс хозяйства, не приближаются без
достаточно длительного нарастания явных симптомов – если, конечно, сама власть
по каким-либо причинам вдруг не разрушает хозяйство. Даже в середине 80-х годов
никаких веских причин ожидать катастрофы не было. Потому-то речь во время
первой фазы перестройки шла об ускорении. Никто же не имел при этом в виду
“ускорение коллапса”. Директивные документы, принятые по проектам Госплана и
правительства, не содержат и намека на опасность катастрофического спада или кризиса.
Но нельзя же заподозрить огромные коллективы специалистов в дьявольском
заговоре и поразительном единодушии – знать о грядущей катастрофе и ни гу-гу.
Посмотрим массивные, обобщающие показатели советского
хозяйства, опубликованные в 1991 г. Госкомстатом СССР – уже горбачевским и
почти ельцинским. Его руководство конечно же не взяло бы на себя смелость в
полной фальсификации всей национальной статистики за десяток лет – даже если бы
такая фантастическая фальсификация и была технически возможна. Вот
статистический ежегодник “Народное хозяйство СССР в 1990 г.” (М.: Финансы и
статистика. 1991. Тираж 30 000 экз.). Как показательные для советского периода
возьмем данные до 1989 г., поскольку уже этот год нельзя, строго говоря,
причислять к советскому периоду (плановая система и монополия внешней торговли
уже были подорваны целым рядом важных изменений). Вот некоторые из
красноречивых данных.
Устойчиво росли индексы потребления населением материальных
благ и услуг: по сравнению с 1980 г. они составляли в 1985 г. 114,7% и в 1989
г. 127%. Быстро росли в СССР капиталовложения, – вплоть до слома системы – что
уж совсем никак не вяжется с представлением о назревающей катастрофе, когда все
силы бросаются на срочные задачи ее предотвращения. Если вкладывают в будущее,
а не в починку настоящего, коллапса не ожидается. По сравнению с 1980 г.
капиталовложения в СССР возросли в 1988 г. на 40%, а, например, в США на 30%,
во Франции на 10%, а в ФРГ нисколько не возросли. Улучшались и самые массивные,
системообразующие качественные показатели советского хозяйства – урожайность
сельскохозяйственных культур, надои молока, удельный расход топлива на
получение 1 квт-ч электроэнергии – с 468 г в 1960 г. до 325 г в 1987 г. По
этому важному показателю СССР обогнал большинство стран Запада – в США на 1
квт-час электроэнергии расходовалось 354 г. топлива, во Франции 359. Подобных
признаков было много, и это были именно «неумолимые» общие тенденции системы.
Иными словами, самые главные объективные показатели никакой катастрофы не
предвещали, и формирование ее образа в массовом сознании было типичной
манипуляцией.
