Плутарх тоже отмечает этот момент в законах Солона: “Из
остальных его законов особенно своеобразным и странным является тот закон,
который повелевает, чтобы был лишен гражданской чести человек, не примкнувший
во время смуты ни к той, ни к другой партии. Но он хочет, как кажется, чтобы
никто не относился равнодушно и безучастно к общим интересам, оградив от
опасности личное достояние и отговариваясь тем, что не разделяет горя и
страданий своей родины; он хочет, чтобы всякий немедленно примкнул к тем, которые
преследуют лучшие и более справедливые цели, делил с ними опасности и помогал
им, а не выжидал в безопасности того, что предпишут победители” (Аристотель.
Афинская полития. М.: Соцэкгиз, 1937)2.
Во время революции начала ХХ века мы выбрались из Смуты потому,
что достаточно большая часть народа чувствовала ответственность за выбор.
М.М.Пришвин записал в дневнике 30 октября 1919 г.: «Был митинг, и некоторые
наши рабочие прониклись мыслью, что нельзя быть посередине. Я сказал одному,
что это легче – быть с теми или другими. „А как же, – сказал он, – быть ни с
теми, ни с другими, как?“ – „С самим собою“. – „Так это вне общественности!“ –
ответил таким тоном, что о существовании вне общественности он не хочет ничего
и слышать».
Таким образом, в начале 90-х годов вовсе не произошло, как
утверждают демократы типа Немцова, «свержения советского строя народом»,
сознательного перехода масс на антисоветскую позицию. Нет, произошла
номенклатурно-криминальная «революция сверху» с дезориентацией народа.
Главное, что отказ от штампов официальной советской
идеологии вовсе не говорил о том, что произошли принципиальные изменения в
глубинных слоях сознания. А ведь именно в этом суть и предпосылки для выбора
той или иной траектории пути нашего развития. Другое дело, что в массовом
сознании представления о реальности расщеплены, в умах людей возникла мешанина
из несоизмеримых, часто взаимоисключающих воззрений и притязаний. Например,
опрос учащихся 11 класса школ и ПТУ Нижегородской области в мае 1992 г.
показал, что каждый второй хотел бы стать предпринимателем, каждый четвертый –
завести собственное дело. Но рано или поздно жестокая действительность приведет
сознание в рамки здравого смысла. Это – условие биологического выживания
человека в обществе, а полного вымирания народа ожидать все-таки не приходится.
В целом, можно сказать, что подавляющее большинство наших
соотечественников сохраняют фундаментальные основания советского взгляда на
жизнь и на человека, но эти ценности и установки прикрыты в поверхностных слоях
сознания антисоветскими претензиями и фобиями. Этот внутренний конфликт
порождает тяжелый культурный кризис и объясняет многие нынешние аномалии в
поведении и даже трактовке действительности.
Однако то меньшинство, которое сознательно отвергает
советский строй, активно. Если учесть, что в общественных процессах важна не
численность («масса») социальной группы, а "масса, умноженная на
коэффициент активности", станет понятно, что в России сегодня возникло
равновесие сил. Реформаторы не могут доломать советский строй и вынуждены после
первого штурма и натиска выгрызать его малыми кусочками или давать его остаткам
«умереть самому», просто от истощения – как, например, науке или образованию, а
люди, могущие и желающие жить в обществе, подобном советскому, не могут ни
сохранить структуры советского строя, ни начать их восстанавливать. Но это
равновесие неустойчиво, рано или поздно оно будет сломано.
Рассмотрим кратко идейный багаж разных «сознательно
антисоветских» течений.
«Новые русские» – радикальная антисоветская субкультура
Когда в конце перестройки кризис в России достиг зрелости,
определилось и получило имя активное действующее лицо этого кризиса –
"новые русские". На время они стали в России тем, что называют
господствующее меньшинство. А.Тойнби дает такое определение этому понятию: «Под
господствующим меньшинством я имею в виду правящее меньшинство, держащееся не
столько симпатиями своих подданных, сколько силой. Подобное изменение случается
в моменты, когда творческое меньшинство теряет возможности дальнейшего
творческого действия. Это может случиться по собственной вине или в результате
какой-либо западни, какими изобилует творческий путь. Оно может быть искушено
собственными же успехами, либо потеряв контроль над собой, либо преждевременно
подняв над водою весла».
Имя «новые русские» стало мелькать в демократической прессе
с конца 1990 г. и сразу получило четкое толкование: речь шла о появлении
небольшой группы населения, объединенной активным отрицанием ценностей
советского строя. «Новые русские» рассматривались как движущая сила рыночной
реформы, обладающая энергией и страстностью, достаточными даже для того, чтобы
объявить «старым русским» непримиримую гражданскую войну (некоторые
антисоветские идеологи понимали это в буквальном смысле слова).
Можно было говорить о появлении новой этнической группы, с
иной психологией, повадками, идеалами и предрассудками. То есть, о явлении
этногенеза, формирования нового народа. Эти процессы, как и быстрое изменение
психологического склада основной массы народа, всегда наблюдаются в периоды
острых кризисов и революционных изменений. Появлению субэтносов предшествует
возникновение новых субкультур – течений, объединенных отрицанием культурных
ценностей и норм, разделяемых основной массой населения. И у нас этот процесс
шел.
«Независимая газета» с одобрением писала о новом движении в
кино, «представшем перед кинообщественностью под лозунгом „новые русские“. В
этом был элемент провокации: в ряды движения выбирали отнюдь не по принципу
славянской принадлежности. Что касается „новых“, речь шла еще об одной попытке
освобождения от груза проблемности и мессианских замашек, которыми грешили все
„старые“ русские».
Как пишет газета, фильмы «новых русских» отрицают «эстетику
русского Космоса, который пострашнее Хаоса», ибо «это эстетика выкидыша или
плода, зачатого и выношенного большой женщиной от лилипута». Как видим, уже на
уровне субкультуры «новые русские» декларировали очень высокую степень
агрессивности даже по отношению к эстетике русской культуры.
Обособление культурных отщепенцев шло рука об руку с
социальным процессом – выделением энергичной группы, уповавшей на рыночную
реформу (прежде всего, приватизацию). Проводимые с 1989 г. ВЦИОМ широкие опросы
показали нарастающий отрыв этой группы от основной массы населения по их
отношению к большому комплексу общественных явлений и позиций. Иногда этот
отрыв просто потрясает. На вопрос «что вы считаете главным событием 1988 года?»
большинство советских людей назвали: вывод войск из Афганистана, полет корабля
«Буран», землетрясение в Армении, события в Нагорном Карабахе или 1000-летие
крещения Руси. А «сторонники реформ» главным событием назвали «снятие лимитов
на подписку»! Когда такая чушь становится главным в жизни – это и есть отрыв от
корней.
Но значит ли это, что речь идет не просто об идеологическом
и культурном течении, а поистине о рождении «малого народа», многонациональной
общности, осознавшей себя именно в противопоставлении «старым русским»? Многое
для ответа на этот вопрос можно почерпнуть из конкретных исследований. Одна из
таких работ, под названием «Мировоззрение населения России после перестройки:
религиозность, политические, культурные и моральные установки», проведена в
1990-1992 гг. под руководством С.Б.Филатова.
