И речь в данном случае идет не об абстракции, не о “слезинке
ребенка”. В середине 1990 г. в журнале Академии наук СССР “Социологические
исследования” (это даже еще не ельцинская РФ) печатались статьи с заголовками
такого рода: “Оптимальный уровень безработицы в СССР” (А.А.Давыдов – СОЦИС,
1990, № 12). Оптимальный! Наилучший! Что же считает “оптимальным” для нашего
народа социолог из Академии наук? Вот его идеал, полученный с использованием
тензорной методологии, золотого сечения, ряда Фибоначчи и прочей ахинеи:
“Оптимальными следует признать 13%… При 13% можно наименее болезненно войти в
следующий период, который в свою очередь должен открыть дорогу к подъему и
процветанию” (процветание, по мнению автора, должно было наступить в 1993 г.).
Поскольку статья написана в середине 1990 г. и речь идет об
СССР с его 150 млн. трудоспособных людей, то, переходя от относительных 13% к
абсолютному числу личностей, мы получаем, что “наименее болезненным” наш
гуманитарий считает выкинуть со шлюпки 20 миллионов человек. Само по себе
появление подобных рассуждений на страницах академического журнала –
свидетельство моральной деградации нашей гуманитарной интеллигенции. В
общественных науках социолог – аналог врача в науке медицинской. Очевидно, что
безработица – социальная болезнь, ибо приносит страдания людям. Можно ли
представить себе врача, который в стране, где полностью ликвидирован, скажем,
туберкулез, предлагал бы рассеять палочки Коха и довести заболеваемость
туберкулезом до оптимального уровня в 20 миллионов человек?
Ведь автор той статьи нигде не сделал даже такой оговорки:
на нас, дескать, в связи с рыночными реформами накатывает неминуемая беда; я,
как узкий специалист, не берусь обсуждать реформу, я лишь говорю о том, что при
всех наших усилиях мы не сможем сократить число потерпевших несчастье сограждан
ниже 20 миллионов; чтобы оно не было выше, надо сделать то-то и то-то. Нет,
социолог благожелательно ссылается на Милтона Фридмана (подчеркивая что он –
Нобелевский лауреат), который выдвинул теорию “естественного” уровня
безработицы: “При снижении уровня безработицы ниже естественного инфляция
начинает расти, что пагубно отражается на состоянии экономики. Отсюда делается
вывод о необходимости поддерживания безработицы на естественном уровне, который
определяется в 6%”. Шесть процентов – это для США, а нам поклонник Милтона
Фридмана с помощью золотого сечения вычислил 13%, которые, хоть кровь из носу,
“необходимо поддерживать”.
Мы говорили о масштабах страданий, которые нам предполагали
организовать политики с целой ратью своих экономистов и гуманитариев. А какого
рода эти страдания, какова их интенсивность? Социолог их прекрасно знает, они
регулярно изучаются Всемирной организацией труда, сводка печатается ежегодно.
Он сам бесстрастно приводит в своей статье. В США, например, рост безработицы
на один процент ведет к увеличению числа убийств на 5,7%, самоубийств на 4,1%,
заключенных на 4%, пациентов психиатрических больниц на 3,5%.
Кстати, “теория” Фридмана – это чистая идеология. Расчеты
крупнейшего экономиста нашего века Кейнса показывают, что безработица,
“омертвление рабочих рук” – разрушительное для экономики в целом явление, оно
лишь маскируется непригодными с точки зрения общества показателями (прибыль
отдельных предприятий). Массовую безработицу надо ликвидировать самыми
радикальными средствами, идя ради этого на крупный дефицит госбюджета.
Оживление трудовых ресурсов при этом многократно окупает затраты. Да и сегодня
в США рост безработицы на один процент увеличивает дефицит госбюджета на 25
млрд. долл.
В связи с безработицей уже не только антисоветские идеологи,
но и широкие круги нашей образованной интеллигенции впали в некогерентность,
граничащую с шизофренией. Редко сейчас встретишь гуманитарный журнал, где бы не
поминался моральный императив Канта: “поступай с другими так, как ты хочешь
чтобы поступали с тобой”. Ссылаясь на эту максиму, я уже давно (с начала 60-х
годов) спрашивал, когда мог, интеллигента, ратующего за безработицу: “Ты сам
хочешь стать безработным?”. Ни разу я положительного ответа не услышал. Самые
совестливые (а это были мои приятели по лаборатории) отвечали уклончиво,
примерно так: “Я бы и не против ради общего блага, но ты же знаешь, у нас
сейчас научно-техническая революция, а я научный работник; так что никак у меня
стать безработным не получится, ты уж извини. Безработица – это для рабочих,
ну, избыточных колхозников”. Тут, как нам теперь известно, маленько
промахнулись наши либеральные интеллигенты – сами стали жертвой очень
примитивной манипуляции сознанием. Сантехники нужны даже в колонии, а вот
научные работники – только в державном государстве, которое они разрушали.
Кстати, вовсе не только о нравственности и логичности идет
речь. Наши антисоветские демократы отрицали то, что в мире давно воспринимается
именно как фундаментальное право человека. Даже в Уставе ООН, принятом в 1945
г., была поставлена задача достижения полной занятости. Во Всеобщей декларации
прав человека сказано, что «каждый человек имеет право на труд, на свободный
выбор работы, на справедливые и благоприятные условия труда и на защиту от
безработицы».
Конституция РФ 1993 г. устранила право на труд, заменив его
«правом на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены».
Иными словами, право на труд заменено правом на определенные условия труда.
Вместо права на труд введено право гораздо более низкого уровня – на защиту от
безработицы. К тому же это право ничем не обеспечено и остается пустой
декларацией. Но само его включение в Конституцию означает признание отказа от
принципа полной занятости.
Советский строй и трудовая мотивация.
Одним из важных обвинений советскому строю, которое
зародилось в среде интеллигенции, было снижение трудовой мотивации и даже
«утрата трудовой этики». Имелось в виду, что наличие слишком широких социальных
гарантий лишило работников отрицательных стимулов к хорошему труду (страха), а
слишком уравнительное распределение доходов свело на нет и положительные
стимулы. В результате якобы возник особый, нигде в мире не виданный тип
работника – нерадивого, ленивого и нахального.
Эта теоретическая конструкция обросла множеством пикантных
деталей, колоритных образов, анекдотов. Ее воспринимали легко и охотно сами же
работники самых разных сфер, тем более, что в этой концепции фигура
интеллигента-паразита была одной из самых колоритных: сказки о ленивых и
никчемных сотрудниках НИИ заполняли 16-ю страницу «Литературной газеты». Многие
люди, как водится, считали лентяем соседа, а не себя лично, а другие получали
прекрасное оправдание для своей личной нерадивости («система такая – при другой
системе я бы трудился ого-го!»).
Вся эта мифология «ленивого совка» подводила, в конечном
счете, к идее благотворности частного предпринимательства («хозяин не позволил
бы»). Для контраста создавался светлый миф о Западе, где хозяева сумели так
организовать труд, что работники показывают чудеса ответственности,
интенсивности и ловкости – при хорошем настроении в ожидании точно отмеренной
зарплаты «по труду».
