Дефекты нашей «бедности и отсталости» перетащили в сегодня
не от низкой морали Чубайса. Они нам были «даны», и никакой частной собственностью
их не устранишь. Часть из них объективна, часть инерционна. Мы же здесь говорим
о том факте, что, перетащив в сегодня эти дефекты, Чубайс сумел угробить все те
механизмы, которые позволяли нам и при этих дефектах жить вполне прилично и при
этом в хорошем темпе преодолевать дефекты и улучшать жизнь. За десять лет мы
могли убедиться, что это факт и что он тоже не зависит от морали Чубайса. Тот
же процесс шел при Примакове, идет при Касьянове и будет идти дальше на всей
траектории антисоветского проекта… И намного лучше быть не может – хоть замени
Наздратенко на Черепкова. Потому что, как показал самый скрупулезный анализ
потока ресурсов, «капитализм вовсе не мог бы существовать без услужливой помощи
чужого труда». А этой услужливой помощи мы не имеем и иметь не будем. У нас
была возможность улучшать, по мере сил, КАМАЗ с бетонным насосом. Этот путь нам
закрыли. А вот заменить КАМАЗ на «Мерседес» с хорошим насосом, оказывается,
можно только заморозив отопление в Приморье. Пока что в Приморье, но, в принципе,
далее почти везде. При этом забывают важный факт: отопление выключают при том,
что производство в Приморье уже парализовано на две трети. А через три-четыре
года все прогнозируют коллапс Газпрома. Был шанс укрепить его базу из
нефтедолларов 2000 г., но не дали ничего.
Сегодня с массы людей срывают цивилизационную надстройку,
наросшую за советский период – идет быстрая архаизация сознания и общественных
укладов. Люди спиваются, эксплуатируют женщин и детей. Это признаки превращения
России в большую трущобу, северную фавелу. У людей фавелы другой язык, другая
мораль и другая рациональность. Вернуть их в общество – особая большая
проблема, которой мы не знаем. Конечно, не Чубайс этот процесс начал, но
советская школа и советский завод держали его под контролем. Болезнь можно было
лечить, а можно резко усилить и воспользоваться состоянием больного. Сейчас,
думаю, ясно, что даже при улучшении дел в «обществе» фавела в него
автоматически не вернется. Будет нужна большая и творческая работа по
реабилитации. И наверняка с элементами жестокости, в которой потом будущие
горбачевы обвинят будущих сталиных.
Выводы: чего добились антисоветские идеологи
1. Советское жизнеустройство сложилось под воздействием
конкретных природных и исторических обстоятельств. Исходя из этих обстоятельств
поколения, создавшие советский строй, определили главный критерий выбора –
сокращение страданий. На этом пути советский строй добился признанных всем
миром успехов, в СССР были устранены главные источники массовых страданий и
страхов – бедность, безработица, бездомность, голод, преступное, политическое и
межнациональное насилие, а также массовая гибель в войне с более сильным
противником. Ради этого были понесены большие жертвы, но уже с 60-х годов
возникло стабильное и нарастающее благополучие.
Альтернативным критерием выбора жизнеустройства было
увеличение наслаждений. Советское жизнеустройство создавали поколения,
перенесшие тяжелые испытания: ускоренную индустриализацию, войну и
восстановление. Их опытом и определялся выбор. В ходе перестройки ее идеологи
убедили политически активную часть общества изменить главный критерий выбор
жизнеустройства – пойти по пути увеличения наслаждений и пренебречь опасностью
массовых страданий. Речь идет о фундаментальном изменении, которое не сводится
к смене политического, государственного и социального устройства (хотя
неизбежно выражается и в них).
Прямо указанный выбор антисоветскими идеологами никогда не
формулировался, а попытки сформулировать его в понятной для людей форме
пресекались руководством КПСС, которое и определяло доступ к трибуне. Однако
связанные с этим выбором утверждения были весьма прозрачными. Так, требование
произвести массивный переток средств из тяжелой промышленности в легкую
приобрело характер не хозяйственного решения, а принципиального политического
выбора. Ведущий идеолог перестройки А.Н.Яковлев заявил: «Нужен поистине
тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления. Решение этой
проблемы может быть только парадоксальным: провести масштабную переориентацию
экономики в пользу потребителя… Мы можем это сделать, наша экономика, культура,
образование, все общество давно уже вышли на необходимый исходный уровень».
Оговорку, будто «экономика давно уже вышла на необходимый
уровень», никто при этом не проверял и не обсуждал, она была сразу же отброшена
– речь шла только о тектоническом сдвиге. Сразу же, еще через механизм
планирования, было проведено резкое сокращение инвестиций в тяжелую
промышленность и энергетику (Энергетическая программа, выводившая СССР на
уровень надежного обеспечения энергией, была прекращена). Еще более
красноречива была идеологическая кампания, направленная на свертывание
оборонной промышленности, созданной в СССР именно исходя из принципа сокращения
страданий.
Это изменение критерия жизнеустройства противоречило
исторической памяти народов СССР и тем непреодолимым ограничениям, которые
накладывали географическая и геополитическая реальность, доступность ресурсов и
уровень развития страны. Согласиться на такое изменение значило отвергнуть
голос здравого смысла.
2. Как пример успешного продвижения по пути увеличения
наслаждений идеологи перестройки дали советским людям Запад, представленный
светлым мифом. Активная часть населения приняла этот пример за образец, оценив
собственное жизнеустройство как недостойное ("так жить нельзя!").
Действуя на чувства и воображение людей, идеологи растравили старые раны и
обиды, воззвали к мщению и сведению счетов – поставили мирную уже страну на
грань гражданской войны (а кое-где подтолкнули перейти эту грань).
Воздействие на массовое сознание было столь эффективным, что
образ Запада к концу 80-х годов стал на короткое время поистине вожделенным,
что было немыслимо еще за пять лет до этого. Такая массовая зависть к
идеализированному образу «чужого дома» с отрицанием своего дома – признак
разрыва со здравым смыслом. При ее внедрении в политическую практику она
неизбежно должна была повести к национальной катастрофе.
3. Для перехода к жизнеустройству, направленному на
увеличение наслаждений, требовалось глубокое изменение в культуре. Поскольку
стремление к наслаждениям, связанным с потреблением, не имеет предела, то с
новым критерием жизнеустройства оказывались несовместимы два главных устоя
нашей культуры – нестяжательство и солидарность. Ведь ресурсы всегда ограничены,
и за них приходится конкурировать. Следовательно, «сильные» в обществе
потребления должны со спокойной совестью топтать ближних, иначе придется
делиться. Поэтому с самого начала перестройки была развернута идеологическая
кампания по изменению антропологической модели, по внедрению в массовое
сознание нового представления о человеке и его правах. Нового не только для
СССР, но и для дореволюционной России, культура которой отвергла
социал-дарвинизм.
Начиная с 1987 г. в СССР была начата и быстро нарастала
кампания по внедрению в массовое сознание жесткого и зачастую вульгарного
социал-дарвинизма и даже мальтузианства. Разрушение «культурного ядра» путем
внедрения мальтузианских представлений о человеке привело к расщеплению
сознания людей. Новая антропологическая модель, воспринятая на уровне
идеологии, вошла в противоречие с глубинными уравнительными идеалами, которые
не удалось искоренить.
