Но делать это надо было так, чтобы никто из остальных не догадался о его феноменальных способностях. Поэтому время от времени Семен Моисеевич допускал небольшие проигрыши, чтобы раззадорить остальных игроков. А когда вокруг него собралось большое количество игроков, он придумал новое развлечение.
– Преферанс, покер и даже бридж уже всем приелись. Люди не получали прежнего удовольствия от игры. И тогда пришло время Большой игры.
Суть ее заключалась, как уже знала Мариша, в том, что игроки ставили на кон не деньги, а жизнь. Свою или своих близких. Сыграть в такую игру рисковали не многие. Пощекотать нервы столь страшным способом отваживались единицы.
– В числе которых были, возможно, и супруги Шнитко, – кивнула Мариша.
– Кто?
– Молодые люди, из-за самоубийства которых Семен Моисеевич угодил за решетку.
– Ты и это раскопала! – ахнула Мадлен, и в ее глазах появилось нечто вроде восхищения. – Молодец! Приятно осознавать, что хоть в ком-то я не ошиблась.
– Вы и со следователем не прогадали. Ему всего лишь нужен преступник, чтобы отчитаться перед начальством. И он его получит!
– Мой Борис…
– Борис не убивал Изольду, я в этом уверена!
– Хорошо бы, коли так, – вздохнула Мадлен и призналась: – Видишь ли, девочка, я очень привязалась к этому мерзавцу. Знаю все, что ты мне скажешь о разнице в возрасте и прочих вещах. Но я никогда не обманывалась насчет искренности чувств ко мне Бориса. Он меня не любит и никогда не полюбит. Но я все равно хочу, чтобы этот маленький жадный мерзавец был со мной рядом. Мне так комфортнее.
Мариша кивнула, хотя и не понимала, зачем Мадлен держать рядом с собой такого типа. Но как известно, на вкус и цвет товарища нет. Кому-то вкусен арбуз, а кому-то свиной хрящик. Вот и Марише даром не надо этого Бориса, а Мадлен даже с лица спала, так переживает за любовника.
– Значит, ты думаешь, что эта давняя история, в которой пострадал Семен Моисеевич, снова всплыла на свет?
– Мне кажется, что она еще не закончена. Хотя я и не понимаю, кто мог снова ворошить прошлое.
– Хочешь, я скажу тебе, зачем Борис оказался ночью возле комнаты Изольды? – вместо ответа неожиданно предложила Мадлен.
– Да! Конечно! А он там все-таки был?
– Был. Но совсем не с той целью, с какой воображает себе следователь. Дело в том, что Изольда ясно дала мне понять, что Большая игра ведется прямо тут, на теплоходе. Она также пообещала мне открыть имя того, кто принимает ставки. Она сказала, что я с ума сойду, но сама нипочем не догадаюсь, кто это такой.
– Такой? Значит, это мужчина?
– Она лишь сказала, что я знаю этого человека очень хорошо.
– Возможно, это сам Борис?
– Забудь! – поморщилась Мадлен. – Борис не потянет! Чтобы начать Большую игру, нужно обладать немалой силой духа и авторитетом. Борису такой авторитет не завоевать и до конца жизни. Он всегда будет чьим-то прихлебателем. Увы! Как паж – он идеален. Умеет угадывать желания и правильно их исполнять. Но для того, чтобы начать самостоятельную игру, у него духу не хватит.
– Если не он, тогда кто?
– В том-то и дело, что я не знаю! До сих пор не знаю! Изольда обещала открыть мне имя этого человека. Не бесплатно, разумеется, но обещала.
– И сколько же она запросила?
– Много. Но не суть. Чтобы приготовить ей эти деньги, мне нужно было время. Я сказала, что соберу сумму к полуночи, она не возражала.
– Вы дали деньги Борису и велели их отнести Изольде?
– Изольда должна была лично явиться за деньгами. Но она не пришла.
– И тогда вы послали к ней Бориса?
– Ну да. Нужно же мне было выяснить, почему Изольда передумала. Но я не думала ни о чем плохом. Просто решила, что она хочет еще немножко помотать мне нервы. Она была такая сука, это бы было вполне в ее духе!
– Борис пошел в ее каюту и обнаружил, что Изольда мертва?
– Вот именно, – мрачно подтвердила Мадлен. – Прибежал ко мне, зайчоночек, весь трясущийся такой. Губы дрожат, руки трясутся так, что того и гляди отвалятся вовсе. Какой из него убийца? Он же весь как желе!
Это было очень точное определение Бориса. Желе, способное принимать любую форму по желанию кондитера, но не способное на проявление характера. Желе само по себе вещь аморфная. Чтобы оно приобрело нужный вкус или цвет, к нему добавляют продукты с выразительным вкусом. Для Бориса такой добавкой стала Мадлен. Благодаря ей Борис был «съедобен».
– Хорошо, вы послали Бориса к Изольде, но он опоздал. Он что-нибудь видел возле ее каюты? Или в ней самой?
– Он сказал, что, когда он пришел, Изольда уже не дышала. Хотя была еще теплой. Борис даже сначала не понял, что она мертва. Решил, она притворяется.
– Притворяется? Почему он так решил?
– Сказал, что перед тем, как постучаться в каюту к Изольде, он слышал там женский голос. Как он подумал, это голос Изольды.
Нет, раз Изольда была мертва, значит, говорила не она. Наверное, голос доносился из соседней каюты. Все-таки, несмотря на показную роскошь теплохода, очень многое и, в частности, звукоизоляция помещений, тут далеко не на высоте.
И все же в деле об убийстве мелочей не бывает. И Мариша спросила:
– И что же сказала та женщина?
– Сказала? Сказала что? Да откуда я знаю, что она сказала! Я не спрашивала!
– Хорошо, не волнуйтесь вы так. Просто это могло быть важным. Следователь опросил соседей Изольды?
– Понятия не имею! А разве это важно?
– Если они не спали, то могли слышать, что происходит у нее в номере.
Мадлен тяжело вздохнула.
– Я сегодня не в форме, чтобы идти и разговаривать с людьми.
– Тогда я схожу! Вы не против?
– Почему я должна быть против? Я очень даже «за». Только…
– Что?
– Не могла бы ты сделать мне небольшое одолжение?
– Смотря какое.
– Я сейчас быстренько приведу себя в порядок, а ты одолжишь мне на часок своего мужа.
– Смайла?
– Не беспокойся, я его не трону, – с достоинством выпрямилась в кресле Мадлен. – Чужие мужья меня никогда не интересовали, слишком много хлопот. Но так уж сложилось, девочка, что я вынуждена просить твоего мужа у тебя в долг. Ненадолго.
– Вы боитесь остаться в одиночестве?
– Ну, скажем так, в обществе твоего мужа мне будет куда как спокойнее! Он у тебя такой большой и сильный мужчина. И сразу видно, что не маньяк! Представь, а если бы его угораздило повредить ногу и подозрение следователя пало на него? Я с радостью одолжила бы тебе Бориса в таком случае.
