– Почему? – растерялась я.
– Потому что тебя уже давно похоронили.
– Как похоронили? Трупа же нет.
– Да у вас, у богачей, всё возможно. Были бы деньги. Кто знает, что трупа на месте аварии не было: я да ты? И знаем мы это только по той причине, что ты в этом доме в инвалидной коляске сидишь. А другие откуда узнать могут? Ниоткуда! Твой муж всех подкупил. Он же миллионер. Что ему стоит похоронить жену, сочинив легенду? Хоронили, скорее всего, в закрытом гробу. Сказали, мол, тело обожжено до неузнаваемости, в морг везти не стали. Достаточно было его слов, что он узнал тебя.
– Да как же… Я ведь живая…
– Ты так думаешь? Я сам сегодня твой памятник видел. На кладбище к тебе приходил. Кстати, могилка ухоженная. Цветов много. Видно, твой муженек очень о ней заботится. Красивый венок с ленточкой: «Любимой жене от преданного мужа. Люблю. Скорблю. Твой Игорь». Страсть, как трогательно. Я чуть было не прослезился.
– Как же так… – шептала я словно во сне. Глаза застила пелена слёз. – Как же можно живого человека похоронить?
– А никто не знает, что ты живая. Скорее всего, твой супруг на всякий случай послал своих людей лес прочесать, труп не нашли, он успокоил себя тем, что ты где-то сдохла и тебя звери растерзали.
– А он не боится, что я могу объявиться, пойти в полицию и упрятать его за решётку?
– Думаю, нет, – спокойно ответил Василий. – А чего ему полицию-то бояться, если эта самая полиция и сделала ему акт, что обгорелый труп находился в машине? Да если только ты туда сунешься, тебя либо муж, либо сами менты уберут, чтобы звёздочки на погонах не потерять. Что ты можешь?! Тем более в инвалидной коляске. Ты с мужем сколько прожила, а личных бабок нажить не сумела. Твой благоверный – миллионер, а миллионерам закон не писан. Я наводил справки, сказали, что он очень крутой чувак. Круче только яйца Фаберже.
Ночью я долго не могла уснуть: ворочалась и прислушивалась, о чём шепчутся Василий, дед и Прасковья.
– Родоки, вот вы верите, что у этой богатой сучки денег на счетах нет? – слышался заметно пьяненький голос Василия.
– Вася, прекрати так о ней отзываться, – урезонивала его Прасковья. – Бедная женщина, ей пришлось столько пережить, врагу не пожелаешь.
– Я всё не могу успокоиться. Что это она столько лет с таким крутым перцем прожила и ничего за душой не имеет? Может, какие счета зарубежные есть, а она молчит? Деньги жмёт и за то, что ей жизнь спасли, отблагодарить не хочет?
– Да нет у неё никаких счетов, – гнула своё Прасковья.
– Откуда тебе знать?
– Да богатые мужики думаешь такие дураки? Они к своим деньгам никого не подпускают.
– Тогда за что он её убил?
– Может, она в доме прописана. А у них дома знаешь какие! Особняки! Если разводиться задумал, пришлось бы особняк распиливать. А ему это надо?
– И что мы теперь с ней делать будем? Возвращаться ей нельзя, она ж похороненная. И не просто нельзя возвращаться, а очень опасно. Что она здесь, у нас, всю жизнь торчать будет? На фиг нам нужен инвалид в доме?!
– Да пусть живёт, господь с тобой, – ворковала Прасковья. – Я всегда мечтала о дочке.
– Ну не о калеке же. Мало того что я вас кормлю, так ещё инвалидка на мою голову. С какой стати?! Это же чужой человек.
– Ну и что ты нас кормишь? Много ли нам нужно? У нас хозяйство своё, огород. Ну если только деду бутылку привезёшь из своей Москвы. Да можешь не привозить, поживёт подольше.
– Мать, что ты говоришь?! Я же перед тем как к вам ехать, в магазине затариваюсь. Полные сумки тащу. А почему я эту уродину кормить должен?
– Сынок, ну какая она уродина? Просто несчастная женщина, с которой жестоко обошлись. Куда же мы её, на улицу, что ли, выгоним?
– Она мне деньги за инвалидную коляску не отдала!
– Где ж она возьмёт деньги, у неё за душой ничего. Василий, почему у тебя такое чёрствое сердце? Разве я тебя так воспитывала? Должно же быть хоть какое-то сострадание. Прояви благородство. Ты же мужчина…
– Да какие, к чёрту, сострадание и благородство? Она же с золотой ложкой во рту родилась. Содержанка хренова! То муж её содержал, а теперь мы должны. Чего ради?
– Сынок, откуда в тебе столько ненависти!
– Мама, ты же знаешь, как сильно я ненавижу богатых! Такие, как её муж, разворовали страну. На работу, уроды, не берут! Моя бы воля, я бы всех богатых расстрелял. К стенке и прямо по ним очередью, чтобы другие побоялись из своих бронированных дверей высунуться! Мерзкие твари! Они же к таким, как мы, относятся как к скоту, просто как к рабочей силе. А сами поднялись благодаря связям, разжирели благодаря влиятельным родственничкам, а теперь, суки, позволяют себе смотреть на нас как на быдло. Сортируют людей по количеству денег. По принципу: если у тебя есть деньги – ты человек, нет денег – ты быдло. Думают, они здесь хозяева. У них же крутые тачки и недвижимость куры не клюют. Построили дворцы за высокими заборами. На какие шиши? Они считают, весь мир лежит у их ног! Живут по своим правилам, по непонятным принципам. Уверен, у этой богатой сучки, которая у вас тут на халяву поселилась, было немерено машин и несколько десятков шуб. Ездила, наверное, по разным там соляриям, салонам, СПА-центрам. Она же тупая овца, с которой, кроме обсуждения шмоток, поговорить не о чем.
– Сынок, почему ты так? Я с ней разговаривала. Очень приятная женщина. Страшно переживает из-за того, что с ней произошло, – пыталась успокоить разошедшегося не на шутку внука Прасковья.
– Переживает она! Она нам денег должна за то, что мы ей жизни спасли! Нет, ты мне, мать, объясни: почему она у нас жить должна? Когда мы сидели на воде и картошке, ей личный повар всякие деликатесы готовил. И она ими обжиралась в буквальном смысле слова. Это сейчас она такая ласковая и пушистая. Потому что в полном дерьме и никому не нужна. А если бы ты в то время, когда она крутая была, проходила мимо её особняка и, держась за сердце, попросила воды, она бы её тебе хрен дала. А ты говоришь, благородство и сострадание… У богатых нет ни того, ни другого… Если разобраться, бабы этой уже нет: умерла, похоронена. Вот она тише воды, ниже травы. Готова от безысходности нашу картошечку жрать и про чёрную икру забыла. А нутро её совсем другое. Уж мы-то знаем, что деньги человека портят. Ни для кого не секрет, что богатство одних ведёт к бедности других.
– В этом ты, сынок, неправ. Богатые люди, наоборот, создают рабочие места.
– Не говори, чего не знаешь! Я вот к одному богачу хотел водилой пойти, так он на собеседовании брезгливо меня окинул взглядом и сказал, что рожа, видишь ли, пропитая.
– Сынок, но ведь ты действительно много пьёшь. В деда пошёл.
– А пью потому, что жизнь скотская. Кручусь, зарабатываю как могу. Ты видела, какие нежные руки у этой сучки?
– Сынок, да ты бы видел, какая она была, когда её дед нашёл. Краше в гроб кладут, прости господи. Смотреть страшно.
