Час от часу не легче. Теперь еще придется язык ломать, выговаривая заковыристые имя-отчество. Кстати, а чего это он так радостно скалит зубы? Я его еще не знаю, а он, может, уже наслышан обо мне? Ничего удивительного. Если события будут развиваться по тому же сценарию, во всем Белгороде не останется следователя, незнакомого с моей выдающейся личностью. Ладно, хватит горевать. Илюше сейчас хуже, чем мне. Повинуясь любезному капитану, я сняла плащ, повесила его на вешалку около двери: уселась на ветхий стульчик, обитый кожей, явно снятой с какого-то преступника, и тут же взяла быка за рога.
– Алексей Валентинович! Очень рада знакомству. То есть была бы очень рада, если бы при других обстоятельствах… Я рвалась к вам на прием в тот день, когда Алена была еще жива, но меня до вашего тела не допустили. А теперь скажите, за что вы арестовали Илью Стуба?
Улыбка капитана немного поблекла. На мгновение мне показалось, что сейчас он гаркнет: «Вопросы тут задаю я!» Но нет, выдержка у мужика неплохая, хоть с трудом, но сдержался. Молодец, уважаю, мою манеру разговора не каждый выдержит.
– Это, уважаемая, тайна следствия.
– Это не тайна. Во всяком случае, для меня. Я, будет вам известно, ясновидящая. Хотите, прямо сейчас сеанс ясновидения проведу? Каким-то образом вы узнали про анонимки. Наверное, сам Илья и признался, совесть замучила?
Похоже, мое ясновидение произвело на Печеночкина сильное впечатление. Улыбка мигом слезла с его лица, он нахмурился и натужно закашлял. Прокашлявшись, уселся за стол, придвинул к себе стопку белой бумаги и важно спросил.
– Итак, госпожа Кудрявцева, откуда вам известно, кто является автором анонимных записок?
– Оттуда же, откуда и вам. От автора, разумеется. Похоже, он был прав, когда не хотел вам признаваться. Ну вот зачем вы его арестовали?
– Вы ошибаетесь. Господин Стуб не заявлял в милицию о записках. Мы узнали о них из другого источника.
– Погодите, – оживилась я. – Кто же этот источник? О записках знал только сам автор и я, поскольку он со мной поделился, и на этом – все! Список исчерпан. То есть, естественно, о них знал еще убийца. Тот, кто диктовал Илье записки. Илья вам не признавался, я не стучала, значит, ваш источник и есть убийца! Ну и как, он тоже арестован?
– А вы не допускаете, что господин Стуб мог поделиться своей тайной не только с вами? – ехидно спросил следователь.
Я на минуту задумалась. Конечно, не стоит переоценивать Илюшину скрытность, он мог поделиться страшной тайной еще с половиной курса. Это я вполне могу допустить. Но вот то, что его друзья-приятели, услышав признание, тут же побежали в милицию стучать… Похоже, милейший господин Печеночкин свято уверен, что все люди – братья, только не по крови, а по любви к стукачеству.
– И вы считаете, что Илья мог написать записки, убить девушек и начать делиться подробностями с каждым, кто согласен слушать? Вы же опытный следователь, наверняка в психологии неплохо разбираетесь, многих преступников повидали. Вы вообще-то верите, что этот мальчишка мог кого-то убить?
– Ему уже назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Она установит, на что он способен, а на что – нет.
Бедная я, несчастная! Теперь мне парня еще в психушке навещать. Нет, ну зачем я вообще ввязалась в это дело?
– Уважаю наших психиатров! На любой вопрос ответят. А вдруг они решат, что Илья нормален? Значит, на убийцу не тянет? Придется остальных парней и девушек с курса везти на обследование в психушку. А знаете что? Давайте, не теряя времени, проведем экспертизу всех, кто когда-либо встречался с убитыми девушками. Кого-нибудь врачи обязательно признают… ну, не совсем адекватным. Его и назначим убийцей. И никакого следствия не надо.
Капитан тяжело вздохнул:
– Полина, я ценю ваш юмор. А теперь давайте поговорим серьезно. Я имею в виду – для протокола.
– Да-да, знаю, это когда вопросы задаете вы. Не волнуйтесь, я свидетель со стажем. Не подведу.
Допрос закончился на удивление быстро. Я кратко изложила историю знакомства с Аленой, дала подробную характеристику Паши и более краткую – Ильи, и на этом официальная беседа закончилась. Алексей Валентинович поднялся со стула и со вздохом произнес:
– Ну, слава богу, на сегодня все, можно уходить. Позволите, подвезу вас до дома как особо ценного свидетеля?
– Буду рада. Только у меня огромная просьба. Если можете сдержаться, не начинайте за мной ухаживать. А то я решу, что вы и есть тот самый неуловимый снайпер.
Несчастный капитан, похоже, подавился слюной. Он закашлялся так, что я испугалась, что бедняга отдаст концы прямо в кабинете, а мне придется до скончания века давать показания. И хорошо, если как свидетельнице, а не как обвиняемой. Но Печеночкин оказался мужчиной крепким. Откашлявшись, он попытался изобразить на лице улыбку. Перекосив лицо в чудовищной гримасе, выдавил сквозь зубы:
– И что же во мне не так?
– Это во мне что-то не так! Если за мной начинает ухаживать интересный мужчина, через некоторое время он обязательно оказывается или маньяком-расчленителем, или, в лучшем случае, обычным убийцей. Почему-то их ко мне тянет как магнитом.
– Теперь я понял, почему господин Стуб кинулся звонить именно вам. И почему вы остались живы в тот день, когда убийца стрелял в госпожу Смирницкую. У него была прекрасная возможность убрать заодно и вас. Но оказывается, вас вообще серийники любят! – ехидно пробурчал капитан.
– Один – ноль в вашу пользу, – вздохнула я. – Ничего, я еще отыграюсь.
– Я вот хотел спросить… – Печеночкин изобразил на лице смущение. – Извините за бестактность, но почему вы не замужем?
– Сама удивляюсь! – беспечно ответила я. – Мне та-акие мужчины предложение делали! Один душегуб просил моей руки уже с бензопилой наготове. А я все, понимаете, колеблюсь, выбираю.
На сей раз капитан расхохотался. Дождавшись, пока он отсмеется, я, в свою очередь, мило улыбнулась и спросила:
– А вы почему не женаты? Если не ошибаюсь, вы меня старше?
– А кто вам сказал, что я не женат? – так же мило улыбнулся в ответ капитан.
– Тогда я ошиблась на ваш счет, – разочарованно протянула я. – Вы, капитан, не маньяк, а обычный бабник.
Господин Печеночкин с сомнением посмотрел на меня и начал было хмурить брови, но я вовремя спохватилась. Вот обидится он сейчас, и что тогда будет с Илюшей? Чем я смогу ему помочь?
– Только не обижайтесь на меня, Алексей Валентинович, миленький! – с искренним раскаянием взмолилась я. – Я вовсе не хотела ничего неприятного вам сказать. Это я так с кавалерами обычно разговариваю, ну, вот сразу и не перестроилась.
На сей раз Печеночкин хохотал, наверное, минут десять. Я терпеливо ждала окончания неуместного, на мой взгляд, веселья. Наконец повеселевший капитан подал мне плащ, и мы как ни в чем не бывало мирно вышли на улицу.
