– Экономика должна быть экономной! – вдруг
прогремел толстяк, и у Анастасии возникло странное ощущение – словно под череп
ей, со стороны затылка, входил тупой гвоздь – не больно, но вызывает зудящее
неудобство.
Капитан, наоборот, даже повеселел чуточку. Он привстал в
седле и крикнул вверх:
– Папаша, только без волюнтаризма! Генсек нынче я, так
что исключить могу!
Не обращая на его слова никакого внимания, толстяк очень
проворно и ловко спустился до середины склона, уселся там на бревно, скорее
всего для этого там и лежавшее, поудобнее упер ноги в землю, уместил брюхо на
толстых коленях. Разинул огромный рот, показавшийся черным провалом,
окаймленным белыми острыми клыками. Над мертвой землей, над кучами ржавчины и
невообразимого хлама, над нежитью и запустением загремело:
– Наша экономическая политика должна обеспечить
дальнейшее развитие социалистической промышленности, и в особенности ее
наиболее прогрессивных отраслей; всестороннюю электрификацию и химизацию
народного хозяйства; ускоренное развитие сельского хозяйства и рост его доходов;
расширение производства предметов потребления и улучшение всестороннего
обслуживания населения...
Вновь под череп Анастасии мягко вошел гвоздь, и от него
распространилось дурманящее, парализующее тепло. Невидимые волны подхватили ее,
стали баюкать. Росинант вдруг оступился под ней, словно невидимая страшная
тяжесть пригибала его к земле. Смолк лай собак, они растопырили ноги, повесили
головы, качаясь вправо-влево в такт звукам таинственных заклинаний. Сквозь
смыкавшиеся вокруг Анастасии спокойные пологи дремы острым лезвием проник голос
Капитана:
– Настенька, ты что? Да очнись ты! Но Голос набрал
силу, громогласный и в то же время бархатный, нежнейше проникавший в каждую
клеточку тела:
– Некоторые из этих проблем возникли объективно. Не
баловали нас в последние два года и климатические условия. Убытки, которые мы
понесли из-за капризов погоды и стихийных бедствий, весьма значительны...
Анастасия разжала ватные, как у куклы, пальцы, и меч
воткнулся в землю у копыт коня. Она уже не понимала, Росинант ли это качается,
клонится, или ее так шатает в седле. Собаки уже лежали без движения. Лежала и
лошадь Капитана, он стоял с ней рядом и лихорадочно тащил что-то из кармана на
груди. Сознание мутилось, гасло, последним усилием воли Анастасия разлепила
глаза, словно склеенные тягучей патокой. Увидела, как блеснули в решительном
оскале зубы Капитана, как он взмахнул рукой крича: «Лови, партайгеноссе!», и
граната, железное рубчатое яйцо, вертясь, оставляя тоненькую струйку дыма,
летит вверх к Соловью-Разбойнику.
И тут – грохнуло, взлетела земля вперемешку с дымом. И
настала невероятная тишь. Липкая пелена дурмана медленно таяла.
Анастасия пошевелилась в седле, звякнули стремена. Все тело
покалывало, изнутри в кончики пальцев вонзались тонюсенькие иголочки, кровь, казалось,
щекочет, проплывая по венам. Анастасия с трудом высвободила из стремени носок
сапожка, сползла с седла по теплому конскому боку, прижалась лицом к жесткому
чепраку. Резкий, знакомый запах коня возвращал силы.
Капитан повернул ее лицом к себе, беспокойно заглянул в
глаза:
– Жива, княжна?
– Жива, – медленно сказала Анастасия. – А он
– где?
– А клочки по закоулочкам, – сказал
Капитан. – Овация перешла в бурные аплодисменты...
– Послушай, ты не мог бы изъясняться понятнее?
– Охотно, – сказал Капитан. – Ну и прелесть
же вы, княжна... Анастасия от души надеялась, что ее взгляд был достаточно
ледяным:
– Между прочим, так ведут себя, заигрывая с женщинами
возле кабаков, публичные мужчины...
– А, ну да. С вашим матриархатом все наоборот, господа
рыцари...
Повернулся и отошел к своему поднимавшемуся с земли коню.
Преувеличенно бодро насвистывал.
– Послушай! – окликнула его Анастасия, отчего-то
не чувствовавшая себя победителем. – А что такое экономика?
– Это такая вещь, которая должна быть, – ответил
Капитан через плечо.
Верстовой столб 9.
Мост и берега
А нам и горе – не беда.
Глядим героями.
Из ниоткуда в никуда
однажды строили...
Л. Балаур
...Анастасия увидела их. первой и закричала, не оборачиваясь
к спутникам:
– В галоп!
Пришпорила Росинанта, прошлась плеткой по его боку, и он
сорвался в карьер, стелясь над полем. Ветер бил в лицо, разметал волосы из-под
шлема, длинная черная грива хлестала по щекам. Анастасия вытянула коня плеткой,
оглянулась на скаку. Все в порядке. Капитан, вцепившись обеими руками в узду на
щеках коня, высоко подпрыгивая в седле, несся, отставая от Анастасии на два
корпуса. Заводной конь, привязанный чембуром к его седлу, едва не обгонял его,
вьюки подпрыгивали, гремя и брякая. Ольга замыкала скачку, бросив поводья на
шею коня, держа наготове лук. Собаки неслись далеко впереди.
Анастасия покосилась влево. Всадники в ярких халатах азартно
нахлестывали коней, их кучка уже рассыпалась неровной линией, над головами
качались блестящие наконечники тонких копий, укрепленных в ременных петлях у
стремян, развевались пышные перья тюрбанов. Анастасия, немилосердно работая
плеткой, прикинула воображаемые линии скачки – своей и всадников в ярких
халатах. Линии не пересекались. Вернее, должны были пересечься далеко позади
кавалькады. Преследователи безнадежно отставали. Изо всех сил они пытались
опередить, перерезать дорогу, но Анастасия круто забирала влево, к полосе леса
на горизонте.
– Настя, пальнуть? – прокричал Капитан сквозь
забивавший ему рот тугой ветер.
– Не лезь, обойдется! – крикнула Анастасия в
ответ. Оглянулась на преследователей – да, безнадежно отстают. Похоже, они сами
это сообразили и уже не выжимают из коней последние силы – всего лишь не
сбавляют аллюра, чтобы выйти с честью из проигранной охоты. Тот, что скачет
впереди своих людей, молодой и чернобородый, в общем, даже симпатичный. На
тюрбане сверкает множество самоцветов – наверняка хан. Он перехватил взгляд
Анастасии и закричал с ноткой горестной надежды, забавно выговаривая слова:
– О синьеглазая, тьи была бы любимой женой!
Их разделяло корпусов десять, и это расстояние быстро
увеличивалось.
– Благодарю за честь! – весело прокричала
Анастасия. – Когда-нибудь в другой раз, прощай!
Тут же раздался голос Капитана, призывавший бородатого
вместо погони за девушками сделать со своим конем что-то, оставшееся Анастасии
непонятным. Кажется, и хану тоже. Вот и опушка леса. Анастасия галопом неслась
меж толстых, поросших зеленым мхом стволов, пригнув голову к шее Росинанта,
чтобы не расшибиться о случайный низкий сук. Коня она уже не понукала, но на
всякий случай пока что не натягивала поводьев. Нет,, все в порядке. В лес они
не сунулись. Значит, все, что написано об их существовании в хрониках – чистая
правда. Однако от этого не легче, вовсе даже наоборот – выходит, чистой правдой
могут оказаться и записи летописцев о других, более жутких вещах...
