Смастеренный под руководством Кьюрика шкаф оказался
сооружением довольно солидным. Кьюрик самолично покрыл его темной краской,
отошел в сторону и критически взглянул на новое сооружение.
— Ну вот, — сказал он Оккуде, — провощи его
как следует, когда краска высохнет и разотри воск хорошенько. Потом сделай в
разных местах несколько царапин и разбросай по углам пыль. И можно ставить
посуду. Никто и не узнает, и не подумает, что он не стоит здесь лет сто.
— Отличный у тебя оруженосец, Спархок, —
усмехнулся Улэф. — Не хочешь ли ты продать его?
— Его жена разорвет меня на кусочки, — ответил
Спархок. — Кроме того мы в Элении не продаем людей.
— Но мы же не в Элении.
— Давайте-ка лучше пойдем в комнату к графу.
— Рано, господа мои, — твердо сказал
Кьюрик. — Сначала извольте собрать стружку и отнести на место инструменты.
Спархок вздохнул и пошел за веником.
Убравшись на кухне, они очистили себя самих от пыли и
известки, переоделись и отправились в большую гостиную. Граф и Сефрения сидели
у огня, занятые беседой, а неподалеку от них сидели Телэн и Флют. Мальчик
обучал ее игре в шашки.
— Надо же, вы догадались помыться, — одобрительно
заметила Сефрения. — Во дворе на вас смотреть было страшно.
— Но нельзя строить стену, не запачкавшись
известкой, — пожал плечами Кьюрик.
— Похоже, будет волдырь, — печально сказал Келтэн,
рассматривая свою руку.
— Это первое полезное дело, которое он сделал с тех
пор, как стал рыцарем, — сказал Кьюрик графу. — Но, честно говоря, из
него еще может выйти какой-то толк, но из остальных…
— А как вы спрятали дверь в кухне? — СПросил его
граф.
— Теперь на ее месте шкаф для посуды, мой Лорд. Оккуда
кое-что сделает, чтобы он выглядел постарее и заставит его посудой. А обратную
сторону двери мы обили войлоком, чтобы изнутри не доносилось никаких звуков.
— Она все продолжает? — со вздохом спросил граф.
— Это будет продолжаться годами, мой Лорд, и боюсь до
конца ее жизни, — сказала Сефрения. — Когда крики стихнут, вы
узнаете, что все кончено.
— Оккуда готовит нам что-нибудь поесть, — сказал
Спархок графу. — Ему понадобится время, а мы, может быть займемся пока
хрониками?
— Прекрасная мысль, сэр Спархок, — ответил граф
Гэзек, вставая со стула. — Вы простите нас, мадам?
— О, конечно.
— Может быть, вы захотите пойти с нами?
Сефрения рассмеялась.
— Нет, нет, мой Лорд, мне в библиотеке делать нечего.
— Леди Сефрения ничего не читает, — пояснил
Спархок. — Это как-то связано с ее религией.
— Нет, — не согласилась она. — Это, мой
дорогой, связано скорее с языком. Я не хочу заразиться эленийским образом
мышления. Это может помешать мне, когда понадобится быстро говорить или думать
по-стирикски.
— Бевьер, Улэф, может быть вы сможете дополнить
сведения графа какими-то деталями, — сказал Тиниэн.
Они покинули комнату и спустились по ступеням. Трое рыцарей
шли за графом по длинным пыльным коридорам замка, пока не оказались перед
дверью одной из комнат западного крыла. Граф открыл дверь и пригласил их в
неосвещенную комнату. Он нашарил на большом столе подсвечник со свечой и, выйдя
в коридор, зажег ее от факелов. Комната была не так велика, как главная
гостиная, но вся уставлена книгами. Огромные фолианты и маленькие инкунабулы
стояли на полках, тянущихся вдоль стен и были навалены по углам.
— О, вы много читаете, мой Лорд, — отметил Бевьер.
— Что же еще делать ученому, сэр Рыцарь? Земля в наших
местах бедная, и только хвойные породы деревьев хорошо растут здесь, и все это
не слишком способствует многонаселенности, — граф с любовью огляделся
вокруг. — Вот мои друзья. А теперь их компания понадобится, боюсь, еще
больше. Теперь я не смогу покидать этот дом, мне придется сторожить мою сестру.
— Безумные не живут долго, мой Лорд. Сходя с ума, они
перестают обращать на себя внимание, — заверил его Улэф. — У меня
была кузина. Она сошла с ума зимой, а умерла уже к весне.
— Это так тяжело, надеяться на смерть человека,
которого когда-то любил, — вздохнул Гэзек. — Но я уповаю на
Всевышнего, да будет во всем воля Его, — он положил руку на огромную кипу
несшитых листов пергамента, лежащую на его столе. — Труд всей моей жизни,
господа. Давайте приступим к делу. Все же в точности, что мы с вами ищем?
— Могилу короля Талесии Сарека, — сказал
Улэф. — Он не добрался до главного поля сражения в Лэморканде. Мы
предполагаем, что он погиб где-то здесь, в Пелозии или Дейре, в одной из мелких
стычек, если, конечно, его корабль не затонул в море.
Спархок вздрогнул. О такой возможности он никогда не думал.
Мысль о том, что Беллиом лежит где-нибудь на дне Талесианского пролива или моря
Пелоса холодила его.
— Не могли бы вы немного уточнить, господа? —
попросил граф. — К какому берегу озера направлялся король Сарек? Я разбил
хроники на части, чтобы внести какой-то порядок.
— По всей видимости к восточному, — ответил
Бевьер. — Именно там сражалась в последствии талесианская армия.
— А есть ли у вас какие-нибудь догадки насчет места,
где причалил к берегу его корабль?
— Никаких имеющих под собой более-менее твердую
почву, — ответил Улэф, — мы делаем кое-какие предположения,
основываясь на преобладающих ветрах и течениях, но точность невелика —
получается отрезок побережья длинной лиг в сто. Король Сарек мог бы отправиться
к одному из крупных портов на северном побережье, но за талесианскими судами
почему-то утвердилась дурная репутация пиратов, и Сарек мог, желая избежать
подозрений и докучливых вопросов, бросить якорь где-нибудь у пустынного участка
берега.
— Это несколько затрудняет нашу задачу, — сказал
граф. — Если бы я знал, где король сошел на берег, был бы известен район
поисков. А не сохранилось ли у вас, талесианцев, в преданиях или письменно,
каких-нибудь описаний Сарека.
— Очень подробных нет, — ответил Улэф. —
Известно лишь, что он очень велик ростом, более семи футов.
