— Хорошо. Лучший способ начинать нападение на тролля —
это угостить его несколькими стрелами, чтобы лишить его проворности, а уж потом
подходить ближе, чтобы закончить дело.
— А у него есть какое-нибудь оружие?
— Разве что дубина. Тролли не в дружбе со сталью.
— А как ты выучил их язык?
— У нас в главном Замке Ордена, в Хейде, был ручной
тролль. Мы нашли его совсем детенышем, но они рождаются, умея разговаривать на
своем языке. Сначала он был маленьким ласковым мошенником, но потом, когда
подрос, то показал и свои плохие стороны. Вот от него я и научился их наречию.
— А что за плохие стороны?
— Это не его вина, Спархок, он же повзрослел, а где нам
было взять ему троллиху? Да и аппетит его стал слишком обременителен — пара
коров в неделю, каково?
— И что же с ним в конце концов случилось? Как-то один
из наших братьев кормил его и он на него напал. Так что пришлось убить его. Мы
еле справились с ним впятером, да и то, он здорово потрепал нас.
— Улэф, — подозрительно проговорил Спархок, —
ты морочишь мне голову.
— Что ты, Спархок. Тролли — это не так уж страшно, тем
более, когда рядом с тобой много вооруженных людей. А пара стрел в живот делают
их гораздо более осторожными. Вот огры — другое дело, у них недостаточно
мозгов, чтобы быть осторожными, — Улэф почесал щеку. — А вот однажды
у одной огрской самки проснулась неудержимая страсть к одному брату в Хейде.
Она была даже не очень уродлива, для огра, конечно. Она тщательно следила,
чтобы мех у нее был чистым и рога блестели, и даже полировала клыки. Ты знаешь,
они для этого разжевывают гранит и жуют крошку. Так вот, о чем это я? Ах, да,
значит эта огриня влюбилась в одного рыцаря в Хейде. Обычно она пряталась в
окрестных лесах и пела для него — это были самые ужасные звуки, которые я
когда-либо слышал. За сто шагов от нее от ее голоска осыпались иголки с сосен.
Рыцарь больше не смог выносить этого и постригся в монахи. А огриня после этого
стала чахнуть.
— Улэф, ты дурачишь меня!
— Да почему дурачу, Спархок? — запротестовал Улэф.
— Ладно. Значит лучший способ справиться с Гверигом,
это остаться в засаде и положиться на стрелы?
— Для начала. Однако лучнику надо быть поближе — у
троллей толстая шкура и густой мех, а в темноте стрелять, сам понимаешь,
непросто.
— Флют обещала, что сделает достаточно света для нас.
— Странная она чрезвычайно, даже для стирика.
— Да, мой друг.
— Как ты думаешь, сколько ей лет?
— Понятия не имею. Сефрения даже и не намекнула мне. Но
что она много старше, чем выглядит, и мудрее, чем мы можем представить я знаю
точно.
— Да. Что ж, теперь нам хотя бы Ищейка не будет
докучать.
— Верно.
— Спархок! — окликнула малышка. — Иди сюда.
— С того момента, как она заговорила, жизнь стала много
сложнее, — под нос себе пробормотал Спархок, оборачиваясь, чтобы ответить.
— Гвериг делает что-то, чего я не могу понять, —
сказала Флют, когда он подошел.
— Что именно?
— Он движется по озеру.
— Он должно быть нашел лодку. Улэф говорит, что тролли
не могу сами плавать. А куда он направляется?
Девочка закрыла глаза и замерла.
— Примерно на северо-запад. Он хочет обойти город Вэнн
и сойти на берег в стороне от него. Нам надо проехать немного на юг, чтобы мы
могли перехватить его.
— Я скажу остальным, — сказал Спархок. — А
быстро он плывет?
— Сейчас очень медленно. Он, наверно, не умеет
обращаться с лодками.
— Тогда у нас есть время, чтобы добраться до берега
раньше, чем он.
Они быстро собрались и поехали по дороге, идущей на юг вдоль
западного барьера озера, в Эларис. Над Пелозией уже спускались сумерки.
— А ты не сможешь предугадать хотя бы примерно, где он
выберется на берег? — спросил Спархок, едущую на руках у Сефрении, Флют.
— Могу показать кусок берега длинной в милю, —
ответила та. — Ведь там течения и ветры, сам понимаешь. Смогу сказать
точнее, когда он подплывет поближе.
— Он все еще двигается медленно?
— Даже еще медленнее. Видимо он плохо справляется с
веслами, если они у него, конечно, есть.
— А как скоро он должен выйти на берег, не знаешь?
— Ну, не раньше завтрашнего рассвета. Он, кажется,
ловит рыбу, ему же нужно есть.
— Руками?
— А у троллей очень быстрые и ловкие руки. Но на
поверхности озера он себя чувствует неуверенно, иногда он даже не уверен, в
какую сторону плывет. У троллей вообще не слишком хорошо с чувством
направления. Когда они на земле, то могут чувствовать север, а на воде нет.
— Тогда мы заполучим его.
— Не празднуй победу, пока не выиграл битву, Спархок, —
колко усмехнулась Флют.
— Вечно ты хочешь сказать что-нибудь поперек, Флют. Ты
знаешь это?
— Но ты же все равно любишь меня? — сказала
девочка разоружающе искренно.
— Ну что ты будешь с ней делать? — сказал Спархок
Сефрении. — Она просто невозможна.
— Отвечай на ее вопросы, Спархок, — посоветовала
наставница. — Это гораздо важнее, чем ты думаешь.
— Временами, конечно, мне хочется отшлепать
тебя, — сказал Спархок малышке, — но все же я очень люблю тебя,
помоги мне Боже.
— Вот и все, что мне было важно услышать, —
вздохнула Флют, и закутавшись в плащ Сефрении устроилась спать.
Они следили за большим участком берега, разъезжая вдоль него
и вглядываясь в ночную темноту. В течении ночи Флют постепенно сужала участок
их патрулирования, сводя их все ближе друг к другу.
— Как это у тебя получается? — спросил ее Келтэн.
— Он поймет? — в свою очередь спросила Сефрению
Флют.
— Келтэн? Может и нет, но попробуй объяснить ему, если
хочешь, — улыбнулась Сефрения.
— Понимаешь, Келтэн, это по разному чувствуется, когда
Беллиом движется на тебя, от тебя, прямо или по диагонали.
— Аааа, понятно, — протянул Келтэн.
