– Лейла Ахатовна Ибрагимова, – представилась дама. – Зачем вы пришли?
– Вадим просил взять у вас ключи от его квартиры, – объяснила я.
– Ждите, буду рада избавиться от ненужного хлама, – недовольно заявила Лейла Ахатовна и захлопнула дверь.
Я осталась на лестнице, весьма удивленная последними словами дамы. Минут через пять та снова предстала передо мной во всей красе и протянула связку на железном колечке с брелоком в виде буквы «К». Я взяла ключи.
– Большое спасибо. Это точно они?
Лейла вскинула брови, а я объяснила свои сомнения:
– Хозяина зовут Вадим Сперанский, а на цепочке буква «К».
– Спе-ран-ский? – по слогам произнесла дама. – Это кто?
– Ваш сосед, который оставлял ключи, – удивилась я. И пояснила еще раз: – Вадим Сперанский – мой работодатель.
– Фантасмагория! – воскликнула Лейла Ахатовна. – Он же Жрачкин!
Настал мой черед изумляться.
– Кто?
Дама скрестила руки на груди.
– Уважаемая, вы хоть знаете, у кого работаете?
– У психолога Вадима Сперанского, – ответила я. – Ну, и у его жены Нины.
– Теперь он знаток человеческих душ! – ехидно засмеялась Лейла Ахатовна. – Должна разочаровать вас. Фамилия этого типа Жрачкин. Согласна, она неблагозвучна, но несчастная мать Вадима, моя ближайшая подруга Ксения, убитая своим мерзким сынком, жила с ней всю жизнь и менять ее не хотела. Фамилия была единственным, что осталось у бедняжки от отца. Ключи мне, едва въехав в дом, отдала Ксюша, поэтому и на брелоке буква «К». Это я сообщила ей о том, что в подъезде продается квартира, причем очень дешево. Вот так! Если хотите узнать правду о пакостнике, из липких лап которого получаете зарплату, заглядывайте. После шести вечера я, как правило, дома. Связку не возвращайте, не желаю иметь дел с преступником, погубившим свою мать. Наверное, следовало давно выкинуть ключи, сама не понимаю, почему я их сохранила. Похоже, очень они гаденышу нужны, раз вспомнил обо мне. Мы с ним давно не разговариваем. Вы русская?
– Да, – ответила я, немало удивленная ее вопросом. – А почему вы интересуетесь?
– Волосы темные, глаза карие, кожа смуглая, – перечислила женщина. – Внешность не европейская. Странно, что Вадим вас на работу взял, он же антисемит и расист. Меня еще и из-за национальности терпеть не мог, я татарка. При жизни Ксении сын помалкивал, а после ее кончины обозвал меня… Нет, не стану повторять слова мерзавца. Неужели вы не замечали за ним националистические замашки?
– Вадим Иванович недолюбливает гастарбайтеров, – протянула я, – обзывает их «чучмеками», «чурками», а при найме на работу задал мне вопрос о национальности. Но у него бывают разные клиенты, и среди них не только русские.
– Конечно, они же ему платят, ради денег негодяй про свой расизм забывает, – усмехнулась Лейла Ахатовна. – А вы попробуйте ему сказать, что дружите с людьми по фамилии Кац или Керимов, сразу его настоящую морду узреете.
Дверь захлопнулась, я побежала вниз. Жрачкин? По словам Вадима, его мать носила аристократическую фамилию Мирославская!
Конверт с деньгами обнаружился там, где указал хозяин. Я запихнула довольно толстую пачку в сумку, села за руль и позвонила Вадику. Но ответил не он, раздался грубый голос полицейского:
– Слушаю.
– Направляюсь к вам. Где вас искать? – спросила я.
– Остановись у дома тринадцать на Воровской, – приказал служитель закона, – к тебе подойдут.
До указанного места мне удалось домчаться быстро. Едва тарантайка замерла у тротуара, как из полицейского автомобиля, припаркованного чуть поодаль, вышел здоровенный толстяк-сержант. Приблизившись, он постучал в боковое окно моей водительской двери, и я опустила стекло.
– Я ничего не нарушила. Здесь разрешена стоянка.
– Давай бабло! – гаркнул полицейский.
– Нет, – отказалась я, – за деньгами меня отправил Вадим, конверт я вручу только ему лично.
Сержант поднес к лицу рацию.
– Хочет мужика.
Из патрульной машины высунулся психолог и крикнул:
– Даша! Делай, что он говорит!
Я протянула пакет бегемотообразному стражу порядка. Дальнейшие события заняли секунды.
– Йес, – шепнул в переговорное устройство взяточник и пошел к своей тачке.
Спустя мгновение из нее вылез Вадик, а «Форд» стартовал и скрылся за поворотом. Сперанский, чуть пошатываясь, добрел до моей машины, плюхнулся на переднее сиденье и обхватил себя руками.
– Выглядишь плохо, – констатировала я. – Глаз заплыл, нос разбит, на подбородке ссадина. Может, заглянуть в травмпункт?
– Рули домой, – устало приказал Сперанский.
– Я сейчас тут не по работе, – напомнила я. – Ты просил выручить тебя, назвал меня другом, и я имею право знать о произошедшем. За что заплачено добрым полицейским?
– Неудобно говорить, – прохрипел Сперанский.
– Ничего, начинай, – сказала я.
– Домой! – гаркнул психолог.
Я демонстративно вытащила ключ из замка зажигания.
– Поскольку я привезла конверт со мздой, то желаю быть в курсе дела.
– Я пописал на забор, – с хорошо разыгранным смущением признался Вадик. – Очень захотелось в туалет, не смог утерпеть, но только пристроился – откуда ни возьмись появился патруль. Глупо вышло. Давай, заводи колымагу.
– Не знаю, как классифицировать твое незначительное прегрешение, является ли оно мелким хулиганством или нарушением общественного порядка, но за такое «преступление» наказание должно последовать не столь жестокое, – холодно сказала я. – Вероятно, штраф. Но значительно меньше той суммы, что попала сейчас в лапы сержанта.
– Ты заглядывала внутрь! – возмутился Вадик. – Не ожидал столь беспардонного хамства.
– Пакет я не открывала, – заверила я, – но толщина его говорит сама за себя. И еще деталь: мы сейчас находимся вблизи дома Ивана Гавриловича Стебункова. Бизнесмен живет в ста метрах от места, где был припаркован автомобиль полиции.
– Я просто шел мимо, – быстро сказал Сперанский.
– И пописал на ограждение? – перебила я.
– Точно, – кивнул лжец.
– А где тут забор? – вкрадчиво поинтересовалась я… – Дома стоят впритык, между ними даже зазоров нет.
– Неверно выразился, я окропил подъезд, – заявил Вадим.
– Ладно, – вздохнула я, – на том и расстанемся. Вылезай.
– Почему? – заморгал Вадик.
– Поеду домой, уже поздно, – зевнула я.
– А со мной что? – забеспокоился Сперанский.
Я пожала плечами.
– Возьмешь такси.
