– Вы меня разыграли… – протянула я. И приложила руку к животу: – Очень смешно, но у меня действительно начинает болеть желудок.
– Знаете, сколько людей, пытавшихся взять интервью, приходило в мой кабинет под разными личинами? – осведомился Рох. – И все они отказывались пробовать настойку «дерева правды». Я несу чушь – конечно, такого растения на свете не существует, – но мне верят. Вы, кстати, тоже не усомнились.
– Вы так торжественно доставали бутылку из сейфа, – пробормотала я. – Сразу стало понятно – там некая ценная жидкость. Думаю, вам следует…
Я быстро прикусила язык. Нельзя советовать исследователю обратиться к психотерапевту, который попытается избавить его от страха общения с прессой. Интересно, как именуется эта фобия? Газетобоязнь? Синдром трясучки при виде диктофона? И что за детское поведение! Надо же, что придумал, предлагает посетителям отведать эликсир «дерева правды»!
– Зато теперь я вам верю, – улыбнувшись, заявил Рох. – Можете задавать вопросы.
– Куда надо поместить вирус, чтобы убить человека? – выпалила я. – Имею в виду продукты питания. Допустим, мясо. Контакт с ним не лишит силы возбудителя болезни?
Брови Георгия Яковлевича резко поползли вверх.
– Зачем убивать людей? Мы, наоборот, занимаемся их спасением.
– Речь не о вас, – остановила я ученого, – а о преступнике. Какую еду он должен отравить, чтобы вирус не потерял своих свойств?
Заведующий лабораторией набрал полную грудь воздуха, а я приуныла. Сейчас услышу обстоятельную лекцию на тему: «Дарья, вы дура». И точно, хорошо поставленным голосом ученый завел:
– Вот уж не понимаю, как вам ответить. Разрешите мне беседовать с вами, как с неофитом, человеком… э… не разбирающимся в сути проблемы. Вирусы бывают разные: пикорнавирусы, калицивирусы, тогавирусы, флавивирусы и так далее. И все они не похожи друг на друга. Живут и погибают при разных условиях. Ну, грубо говоря, одному в кипятке хорошо, а другой испустит дух, если температура станет чуть выше нуля. Нельзя сказать: все вирусы гибнут в молоке. Или: они поголовно боятся мыла. Необходимо точно знать, с чем мы имеем дело. Извините за примитивное объяснение, но я полагаю, что вы лучше поймете суть дела именно в такой форме.
– СМИ сообщали, что возбудитель болезни, которая уже убила нескольких человек, никому не известен. Такое может быть?
– Конечно, – кивнул Рох.
– А еще утверждают, что зараза губительна только для европейцев, африканцу она не навредит. Это верно?
– Да, – снова согласился Георгий Яковлевич, – правильно. Кое к каким возбудителям у жителей Черного континента есть иммунитет, а у нас его нет.
Я хотела задать следующий вопрос, но в эту минуту дверь кабинета распахнулась, и появилась женщина лет пятидесяти с черным платком на голове, одетая в темное платье и без малейшего признака макияжа на лице. На секунду мне показалось, что я вижу мусульманку, но через секунду заметила ярко-голубые глаза и светлую прядь волос, выбившуюся из-под платка, который ошибочно приняла за хиджаб.
– Прошу прощения, Георгий Яковлевич, – смутилась она. – Анна Михайловна сказала, что у вас на утро не назначено встреч, только поэтому я ворвалась в кабинет.
– Всегда рад вас видеть, – приветливо произнес Рох, – и готов прерваться. Дарья, извините, вам придется немного подождать.
– Да, конечно, – ответила я.
– Что у нас там? – поинтересовался ученый, обращаясь к вошедшей.
– Заявка на оборудование, – сообщила сотрудница. И добавила: – Денежное дело.
Георгий Яковлевич взял со стола очки, посадил их на нос и пробурчал:
– Ох уж эти казначейские билеты… Современный мир отравлен алчностью, думает исключительно о золотом тельце. Люди забыли про любовь, ревность, совесть, жалость, страсть, вообще про все чувства. Родись Шекспир в нашем веке, он бы не написал ни «Отелло», ни «Ромео и Джульетту», ни «Макбета». Похоже, современники озабочены только, как говорит наш уборщик Саша, баблом. Куда подевались другие чувства, а? Я способен понять человека, уничтожившего из мести своих врагов, отнявших у него мать, отца, детей, но преступника, убивающего друга ради денег, – нет, и еще раз нет. А вокруг нас сейчас толпы подобных экземпляров! Юношам и девушкам нужны лишь ассигнации. Очень печально. Человечество духовно вырождается.
– Вы слишком пессимистичны, – возразила дама. – В прежние века люди тоже жаждали богатства, и нынешняя молодежь не так уж плоха. Например, моя Вера прекрасная девочка, умница, много читает. Правда, сейчас она взяла академический отпуск, ну да вы знаете наши обстоятельства.
Георгий Яковлевич захлопнул папку и вернул ее сотруднице.
– Марина Леонидовна, ваша дочь замечательный человек. Такой она выросла, потому что была воспитана в достойной семье. Поверьте, нам всем очень не хватает Егора Семеновича. И я рад, что вы вернулись на работу. Жизнь наладится!
– Вероятно, вы правы, – прошелестела Марина Леонидовна и удалилась.
Георгий Яковлевич проводил ее взглядом, дождался, пока она захлопнет дверь, и с горечью произнес:
– Марина Никифорова доктор наук, работает здесь много лет, отменный специалист, владеет тремя европейскими языками и несколькими африканскими наречиями, что позволяет ей напрямую общаться с коренным населением, завоевывать у него авторитет и узнавать много интересного о разных местных болезнях. Марина неутомимый исследователь, и ее муж Егор был таким же. Экспедиции в Африку очень тяжелое мероприятие, а они на Черный континент несколько раз в год ездили.
– Наверное, интересно так путешествовать, – вздохнула я. – Слоны, милые бегемоты…
Георгий Яковлевич вытащил электронную сигарету.
– Ну да, ну да… Расхожее мнение… Только «милый» бегемотик разорвет вас в секунду, а «добрый» слоник растопчет и не заметит. Наши сотрудники не живут в шикарных отелях, не ограничиваются посещением, допустим, Найроби, столицы Кении, причесанного, обустроенного для туристов города. Впрочем, даже в окультуренном Найроби гостю континента не рекомендуется ходить одному без гида или, как в Париже, заглядывать в любую местную забегаловку. Африка опасна даже в глянцево-сахарном варианте, а мои сотрудники живут в естественной среде – в хижинах, палатках, рядом с коренным поселением. Они исследуют дикие места, а это вам не променад по Елисейским Полям. Очень жаль, что Егор трагически погиб.
– Он умер в Африке? – предположила я.
– Нет, – помрачнел Георгий Яковлевич, – в Москве. Попал в ДТП вместе с дочерью. Вера, к счастью, отделалась несколькими царапинами, а вот отец получил тяжелые травмы. Говорят, Егора можно было спасти. Его погрузили в «Скорую» живым, но машина задержалась в пути – как водится, ради кого-то, власть имущего, перекрыли шоссе, и карета с красным крестом застряла в пробке. Егор скончался, не доехав до клиники, умер на руках у Веры, которая сопровождала отца.
