– Я латинос, – начал разговор Теодор. – Надеюсь, ты понял уже, что такое быть в Америке латиносом. Это как низшая каста, которая если и может подняться, то только с помощью наркобизнеса да на поставке шлюх и оружия. На том все, занавес. Так вот дорого, но подло. Мне повезло: самому не пришлось марать руки в крови, за меня это сделал мой отец. Он был известным в нашей среде наркобароном и единолично воспитывал меня и брата. Нас с ним обоих, кстати, родили две проститутки, участвовавшие в оргиях с папашей. Брата убили в подростковом возрасте, и все миллионы родителя должны были достаться мне. Меня никто не спрашивал, чем лично я хочу заниматься. Нелегко иметь мечту при отце-наркобароне и матери-проститутке, но я ее имел. Это Америка и Голливуд. Может, глупо и не оригинально, но именно так. До дрожи в коленках и боли в сердце. Только рассказать об этом я никому не мог. Когда и отца убили, вся его империя рухнула на мои плечи, у меня не было возможности отступить с проложенных рельсов. На моем счету несколько неприглядных поступков, про которые не хочу вспоминать до скончания своих дней, но я сделал главное – соскочил с наркоторговли, всем своим нутром не принимая именно ее. Однако совсем уйти с криминального поприща не удалось, и тогда я развернул самый, на мой взгляд, адекватный бизнес. Сейчас являюсь владельцем нескольких крупных казино. Никаких девочек, никаких наркотиков! Хотя «запашок» от отцовских дел присутствует… – Теодор прервался, и они выпили.
– Расскажи о себе, – внезапно попросил Теодор.
Витольд откликнулся и поведал ему все о своей семье. Собеседник несколько минут молчал, выпуская причудливые клубы дыма. Затем протянул:
– Поразительно… Это судьба. Я выбрал человека со схожей судьбой, ты, как никто другой, поймешь меня. Но, конечно, я навел о тебе кое-какие справки. Короче, я зарабатывал свои миллионы, чтобы стать продюсером и наконец-то прикоснуться к большому кино. Однако я не артист, могу подойти к Голливуду только с коммерческой позиции. Правда, таких, как я, там не ждут. У каждой звезды уже свои продюсеры, зажечь новую – большая удача. Очень много однодневного мусора, можно потерять все сбережения. К тому же не каждый актер или режиссер доверит себя человеку с такой репутацией, как у меня. И вот я живу, присматриваюсь… Ведь со всего мира в Лос-Анджелес едут люди, одержимые мечтой покорить Голливуд. Ты не мог не привлечь моего внимания, и я нанял тебя, чтобы присмотреться. Фактурных парней и девиц здесь много, но в тебе что-то есть еще, кроме внешности. Уж сколько я всего знаю о кино! В общем, у меня развилась кое-какая интуиция, и я тебе говорю точно: ты станешь звездой. Я нужен тебе, ты нужен мне! Предлагаю стать моим протеже. Я сейчас был очень честен перед тобой, даже открыл то, чего никому никогда не рассказывал о том, откуда мои деньги и какой у меня на них взгляд. Если ты согласишься, мы вместе, абсолютно на равных, пойдем к своей мечте. Как оказалось, она у нас одна. У тебя фактически нет семьи, у меня ее номинально нет. То, что ты не предашь, мне уже известно. Я ведь расстался со своей женой-проституткой и очень ценю, что ты не принял ее предложение.
Витольд невольно усмехнулся, услышав последние слова.
– Ну а мою дружбу и верность ты тоже когда-нибудь оценишь. Я своих не сдаю, – как бы подвел черту Теодор. – Вот только имя твое, Витольд, тяжело для восприятия. Возьми себе американское имя, которое и будем раскручивать.
– Джон, – обронил Витольд.
– Что?
– Я беру имя Джон, – пояснил молодой человек.
– Значит, ты согласен? – Теодор протянул ему руку, и мужчины скрепили устный договор крепким рукопожатием.
Они как-то сразу поняли друг друга. Возможно, потому, что почувствовали схожесть своих судеб.
Глава 3
С тех пор прошло семнадцать лет. И ни одного дня из них Теодор не пожалел, что когда-то в небольшом ресторанчике предложил контракт официанту Витольду, приехавшему из России.
Даже без денег продюсера Джон легко поступил в самую престижную американскую школу актерского мастерства. Он еще учился на первом курсе, когда его пригласили сниматься в голливудскую сказку мирового уровня наравне с действующими звездами кино. Студент сыграл Железного Дровосека, идущего к волшебнику Гудвину за сердцем и способностью любить. Талантливого молодого артиста мгновенно заметили, и предложения посыпались одно за другим. Джон играл принцев, викингов, индейцев, одна работа следовала за другой. С отличием окончена школа актерского мастерства, сотни приглашений в театры, мюзиклы на Бродвее, и кино, кино…
Самые именитые продюсеры предлагали Джону Ерохину свои услуги, но он все семнадцать лет оставался верен одному человеку – Теодору, у которого действительно открылся талант к продюсированию. Они стали настоящими друзьями, почти родными людьми. Неожиданный поворот судьбы – и двое очень разных молодых мужчин, изначально поставленных жизнью в совершенно разные условия, оказались на одной волне. Теодор тонко чувствовал талант своего напарника и профессионально отбирал среди предложений, которые посыпались как из рога изобилия, те, которые подходили ему и сулили успех.
Джон стал самым молодым дважды оскароносным актером в истории Голливуда. Он сыграл много серьезных ролей, снимался и в мюзиклах, и в комедиях. И тоже благодаря Теодору, который не позволил режиссерам эксплуатировать сногсшибательную внешность друга, желая, чтобы оценили его талант перевоплощения. Джону доверили роль Колумба и первого президента Америки, что о многом говорило. Потрясающая харизматичность актера не оставляла равнодушным ни одного зрителя, видевшего фильмы с его участием. То есть его работа могла нравиться или, наоборот, не нравиться, но равнодушным не оставался никто. Джон вошел в десятку самых востребованных голливудских актеров, его гонорары приняли астрономические размеры. В принципе он добился всего, о чем и мечтать не решался и чего никогда бы не достиг, оставшись в России.
Единственное, чего не было у Джона, так это семьи. Он так и остался «человеком из ниоткуда». Теодор сделал все, чтобы прошлое друга являлось именно прошлым. Это была просьба самого Джона, который, с одной стороны, до сих пор боялся навредить семье российского академика, а с другой – не мог простить родным полный отказ, отречение от себя. Вскользь в его биографии упоминалось, что у него имеются русские корни, но никогда не говорилось, что он и есть самый настоящий русский. Такая полуправда придавала его жизни тайны и в то же время вселяла в американцев уверенность, что он любимый актер, так сказать, свой, а не прибывший откуда-то из-за океана иностранец.
Конечно, семья Ерохиных не могла не узнать о его судьбе. Для этого им надо было быть глухими и слепыми. Блокбастеры с участием Джона, ставшего звездой мирового уровня, шли во всех странах, в том числе и в России. Актер просто знал, что даже такие известия о нем не принесут радости его родным.
Однако Теодор все же не удержался.
– Я сделал то, что тебя расстроит или обрадует. Не мог я так больше. Ты не должен быть один, ведь у тебя все же есть семья. Я навел справки о твоих близких.
