Я посмотрела на часы.
– Тогда в половине шестого в сквере Героев. Около памятника.
– Есть! Буду как штык!
Я нажала на отбой и ощутила в горле комок. Да, встреча с Терехиным – старым Темкиным другом – будет непростой. И вообще мое появление в родном городе действительно стало казаться возвращением с того света. Я чувствовала себя здесь чужой и ничего не могла с этим поделать.
Володька явился с огромным букетом лилий. Ну не может он без этого обойтись!
– То лилии, то розы. Забаловал ты меня. – Мое лицо озарила улыбка.
– Ухаживаю, и, надеюсь, красиво. – Он был доволен моими словами и ответил радостной улыбкой.
– Спасибо. – Я уткнулась в лилии – от них шел тонкий нежный запах – как от речной воды в июне. – Как дела? – спросили мы в унисон и рассмеялись. Я подняла голову и посмотрела на Володю.
– Ах, ах, – негромко засмеялся он.
– Что такое? – Я нахмурила брови и непонимающе посмотрела на него.
– У тебя весь нос желтый от пыльцы. Держи носовой платок. – Он полез в карман пиджака и извлек оттуда светло-бежевый платок в клеточку.
– Спасибо. – Я достала из сумочки маленькое зеркальце от Dior, которое мне когда-то подарил Володя, и протерла кончик носа платком.
– Пользуешься моим подарком?
– Да, очень нужная вещь, без нее девушке никак, – он, видимо, хотел сделать акцент на том, что я ношу именно его подарок.
– Да, и правда никуда, особенно если часто нюхаешь лилии.
– Это точно, – и мы опять засмеялись. Я старалась взять с ним легкий игривый тон, только чтобы он не стал опять делать мне предложение или чего-то в этом роде. Володя был мне старым другом, и я хотела и дальше сохранить его для себя в этом качестве.
– Так о чем мы говорили? – спросил Володя.
– Да вроде пока ни о чем.
– А, вспомнил, я хотел у тебя спросить, чем занималась сегодня.
– Встречалась с Василенко.
– И? – подобрался Иванников.
– Расспрашивал меня о… родителях. Об их настроении накануне гибели и обо всем прочем. Ну что обычно спрашивают в таких случаях – не был ли чем взволнован, не поступали ли письма с угрозами или странные телефонные звонки… – я осеклась. – Извини, даже говорить об этом не могу… – Неожиданно я расплакалась и, взяв со стола бумажную салфетку, промокнула ею глаза. – Я, когда побывала на кладбище, наконец поняла, что все, понимаешь? Все! Их больше никогда не будет. Пока я не увидела эти могилы – сознание отказывалось верить в то, что они мертвы. Я, конечно, все понимала, но… Знаешь, говорят, что невозможно поверить, пока не потрогаешь или не увидишь, так вот, я увидела, раньше казалось, что неправда. Вот здесь. – Я постучала себя по лбу. – Я отказывалась верить в это. Потому я и бежала из города – хотя в тот момент не могла отдавать себе в этом отчет. Просто мне хотелось убежать ото всего, в том числе и от смерти своих родных…
Володя накрыл мою руку своей.
– Перестань.
Он нежно вытер мне салфеткой глаза.
– Рева-корова. Не надо.
– Нет, надо. Там… я была как окаменелой, а сейчас отхожу.
– Поехали ко мне, – без всяких предисловий предложил он мне. – Просто посидим и поговорим.
– Посидим? – подняла я вверх брови.
Он усмехнулся.
– Ну хорошо. Поговорим. Тебя так устраивает? Я хочу утешить любимую девушку. Как тебе такая постановка вопроса?
– Не надо, правда, не надо. Не начинай наш разговор сначала. Я ценю тебя как друга… и точка.
Мы прошлись по улице. Разговор не клеился, и я понимала почему. Я не могла дать своему старому другу того, что он хотел: любви, нежности, внимания. Не могла. Внезапно я остановилась напротив него.
– Мне пора. – И я отвела взгляд в сторону.
– Куда-то торопишься? – спросил он, нахмурившись.
– Обещала Шашковой сегодня приехать пораньше. У нее какие-то проблемы.
– Доведет тебя до ручки эта сплетница. Языком лишний раз почесать, и все ее проблемы.
– Она не сплетница. Ну, я побежала.
– Беги. Ты всегда от меня бежишь! – усмехнулся Иванников. В его голосе чувствовалась горечь, он понимал, что я от него действительно сбегаю.
– Нет. Я правда тороплюсь. Завтра позвоню…
Я ушла, ощущая на своей спине тяжелый Володькин взгляд.
На встречу с Тереховым я опоздала. Он стоял около памятника Героям Великой Отечественной войны и вертел головой в разные стороны. При виде меня на его лице появилось озадаченное выражение, и он сложил губы трубочкой. Я подошла ближе.
– Умоляю, не свисти. Терпеть не могу свиста. – И припала к его груди, всхлипывая: – Никит! Их уже нет.
– Я знаю, Ксань! Знаю. – И он, отстранившись, потянул меня в кафе. – Я год ходил сам не свой. И до сих пор не могу поверить, что Темы нет. Блин, как живой передо мной. В моей комнате все о нем напоминает. Наши фотки, его подарки… Склеенная картина. Он однажды уронил ее, она разбилась… Да ладно. – Его лицо искривилось. – Рассказывай о себе. Для меня было полной неожиданностью, что ты позвонила. Извини, что бросил трубку, я думал, ты тоже умерла. Я не ходил на похороны, потому что это было просто мне не по силам. Я хотел его запомнить таким, каким видел в последний раз, а видеть в гробу не мог.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Я в последнее время только и рассказываю о себе. Как прима-балерина какая…
– Твоей истории я еще не слышал, – с нажимом произнес он. – Так что выкладывай. Только давай в кафе зайдем. Я после работы – аки волк голоден. Только что после смены и жутко устал. – Никита работал врачом в больнице. – Ты не против?
– Конечно, нет. Я тоже, пожалуй, что-нибудь закажу.
Мы зашли в первое попавшееся кафе и сделали заказ.
Пока мы ждали официанта с едой, я принялась за рассказ. Никита слушал меня невнимательно и почти все время шевелил губами. Закончив, я замолчала и откинулась назад.
– Ты чего? – удивилась я.
– Вычисляю тебя. Старуха, ты врешь. Ты поехала с ними. Я знаю это точно, потому что мы с Темой разговаривали перед тем, как вы отъехали, и он сказал: «Сеструха пришла. Все, я с тобой заканчиваю разговор». Твоя история не прокатит. Сочини что-то более удобоваримое и талантливое. Для кого ты все это придумала? Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но мне ты расскажешь, как все было на самом деле.
Я похолодела. Получалось, что я должна довериться Терехину. Но могла ли я это сделать? Не втяну ли я себя и его в крупные неприятности? Мои размышления прервал голос Никиты:
– Я сейчас встаю и ухожу. И знать больше тебя не знаю. Неужели ты не понимаешь, что предаешь Темину память такими враками. Если у тебя есть реальная причина так врать – самое время сказать об этом. Пойми, Тема был моим единственным настоящим другом. И я хочу знать о нем все. Ясно?
