— Я звонила Анне.
Карим сжал губы.
— Так!
Хотя ему нравилась Анна, он считал, что она относится к таким женщинам, которые скорее полезут через забор, чем воспользуются открытой калиткой.
Но я знаю, что норовистость Анны появляется от ее искреннего желания помочь многим людям, и за это я ее любила и восхищалась ею.
Я рассказала детали нашего с Анной разговора. Его реакция была точно такой, какую я и предвидела. Несмотря на то что он гораздо больше сочувствует женщинам и их проблемам, чем большинство арабских мужчин, он не намерен тратить свое время на проблемы, которые, по его мнению, нерешаемы.
— Султана, когда ты наконец поймешь, что одна женщина не может решить проблемы всех женщин на земле?
— Именно поэтому мы нуждаемся в помощи мужчин — мужчин, наделенных властью.
Карим решительно покачал головой:
— Султана, я отказываюсь принимать участие в этом. Это семейное дело, которое должны решать члены семьи.
Больше сдерживать свое желание ударить как следует Карима я не могла. Я двинула ему по ноге, но промахнулась.
Карим со смехом схватил меня, прижав к себе.
Я расплакалась. Как нам, женщинам, изменить судьбу наших женщин без помощи наших мужчин? Вся власть в руках мужчин!
Желая как-то улучшить настроение этого вечера, Карим начал осыпать мое лицо поцелуями, приговаривая:
— Это только потому, что я беспокоюсь о тебе, Султана. — Он погладил меня по спине: — Дорогая, у тебя такие изящные, маленькие плечи, а ты пытаешься взвалить на них проблемы всех женщин мира.
Я молчала.
Карим внимательно посмотрел мне в лицо и сказал:
— Дорогая, у меня есть для тебя замечательный подарок. Я берег его на потом, но вижу, что сейчас как раз самый подходящий момент.
Я увернулась, не дав Кариму поцеловать меня в губы. Мне не нужен еще один дорогой подарок.
— Дорогая, это совсем не то, что ты думаешь. — Он помолчал. — Я написал тебе стихотворение.
Я в изумлении отступила на шаг.
Мы, арабы, скорее народ слушающий, чем народ читающий, и мы часто склонны выражать наши самые сильные чувства, сочиняя стихи и читая их вслух.
Однако Карим был одним из немногих арабов, мне знакомых, кто редко облекал свои мысли и эмоции в поэтические образы. Мой муж был человеком аналитического склада ума, что я объясняю его юридическим образованием.
Карим нежно повел меня к стулу:
— Дорогая, сядь, пожалуйста.
Я села.
Карим встал на колени, взял мои руки в свои, его взор был устремлен на меня. Сильный, чистый его голос понизился до любовного шепота.
Ты первая идешь везде,
Проходишь в дверь передо мной.
Садишься в лимузин — я рядом жду тебя.
Заходишь в магазин, я — тенью сзади, как верный страж твой.
За стол садишься — следом я.
Прошу, вкушай изысканные яства — я тихо просто посижу.
Я так хочу, чтобы всегда была ты впереди во всех земных делах.
И только раз желаю я тебя опередить:
Когда наступит мой последний миг,
Когда старуха смерть придет за нами, хочу, чтоб ты последней шла,
Поскольку ни секунды жить не смогу я без тебя.
Карим поцеловал мои руки.
На меня нахлынули такие сильные чувства, что я не могла говорить. Наконец я произнесла:
— Карим, это самые прекрасные слова из тех, что ты когда-либо мне говорил. Самый лучший подарок, который ты когда-либо мне дарил, ты сейчас положил к моим ногам. — Потом я добавила: — Полная корзина бриллиантов не доставила бы мне такого удовольствия.
На лице Карима выразилось удивление:
— Да? Все же осторожней со словами, Султана. А то мне придется бриллианты отдать нищим.
Я улыбнулась.
Карим погладил меня по лицу:
— А теперь, Султана, скажи мне, твой поход по магазинам был удачным?
Я почувствовала себя виноватой. Мне действительно здорово повезло с мужем, который исполняет все мои желания.
— Конечно, дорогой. Я отлично провела время. Накупила много очаровательных вещей. Ни один мужчина не может сравниться с тобой в щедрости и любви к своим близким.
Мои слова были очень приятны Кариму.
Наши саудовские мужчины испытывают невероятную гордость, если им удается купить то, о чем мечтают их жены и дети. И между мужчинами семейства Аль Саудов идет жесткое состязание, кто купит лучшие украшения и самые дорогие вещи для своих родных. Но, если честно, безумно дорогие безделушки, которые можно купить за деньги, уже не доставляют большой радости и счастья жене Карима.
В прошлом я искала утешения от всех своих проблем в покупках: я приобрела огромное количество красивых и дорогих вещей. Но теперь что-то изменилось во мне. Я поняла, что трата денег, подобная той, какую я сделала сегодня утром, больше не доставляет мне душевного успокоения.
Что со мной произошло? Я что, превращаюсь в Маису? — размышляла я. Такая перемена в человеке может привести к разрушению определенных традиций в нашей жизни. Карим наверняка не будет знать, как ему общаться с женщиной, которая потеряла интерес к дорогим драгоценностям и красивой одежде. Я не хотела строить никакой преграды между мной и мужем. Мне, конечно, надо поделиться с Каримом своими странными для меня и новыми ощущениями. Но только не сегодня. Мы оба очень устали.
Карим все еще был обеспокоен моей затянувшейся депрессией и, поскольку был очень занят деловыми встречами, попросил Сару присмотреть за мной.
Сара убедила меня, что мы должны хорошо провести время в Нью-Йорке и увидеть все, что было интересного в этом городе, — чем мы и занялись. Мы посмотрели два спектакля на Бродвее, сходили в Нью-йоркский музей современного искусства и Музей Гуггенхайма, обедали в самых лучших ресторанах мира «Ле Бернардин», «Ле Сирк», «Лютес».
За день до отъезда из Нью-Йорка мне передали пакет от моей подруги Анны. Я вскрыла его и внимательно исследовала содержимое. Я была рада, что там оказалась цветная фотография маленькой Хейди. Она была очаровательным, радостно улыбающимся ребенком.
Туда же было вложено также несколько напечатанных страниц общей информации о других детях, которых украли саудовские отцы у американских матерей и вывезли без разрешения из страны. Я была шокирована, узнав, что более десяти тысяч детей, почти две тысячи из них американских, были незаконно отобраны у их неарабских матерей саудовскими отцами и сейчас проживали в Саудовской Аравии.
Я плакала, читая отдельные истории о маленьких детях, которые уже много лет не видели своих матерей. Боль от потери ребенка не может сравниться ни с какой другой — в этом я была уверена.
