- Выше, но не такой плотный. Сам король Черек Медвежьи Плечи
был семи футов ростом, и все его сыновья были очень крупными мужчинами. Драс
Бычья Шея был как ствол дерева. Он заслонял собой небо. Железная Хватка был
тоньше, его отличали всклокоченная черная борода и пронизывающий взгляд голубых
глаз. К тому времени, когда они с Бельдаран поженились, его борода и волосы уже
были тронуты сединой; но несмотря на это, мы все чувствовали что от него
исходит какая-то детская невинность. Та же невинность, которая исходит от
Эрранда.
- Ты его, по-видимому, очень хорошо помнишь. Для меня он
всегда останется человеком-легендой. Все слышали о его подвигах, но мы не
знаем, каким он был на самом деле.
- Нет ничего удивительного в том, что я знаю его лучше
других. Ведь я чуть было не вышла за него замуж.
- За Железную Хватку?
- Алдур приказал отцу отдать одну из своих дочерей за
Ривского короля. Отцу нужно было выбирать между Бельдаран и мной. По-моему,
Старый Волк сделал правильный выбор, но с тех пор у меня к Железной Хватке
особое отношение. - Она вздохнула и печально улыбнулась. - Не думаю, что стала
бы ему хорошей женой, - сказала она. - Моя сестра Бельдаран была нежной, мягкой
и очень красивой. А мне не хватало ни мягкости, ни привлекательности.
- Но ты же самая прекрасная женщина на свете, тетушка Пол, -
быстро возразил Гарион.
- Спасибо тебе за эти слова, Гарион, но в семнадцать лет
вряд ли меня можно было назвать хорошенькой. Я была слишком высокой и боевой. Я
постоянно ходила с разбитыми коленками и перепачканным лицом. Твой дед никогда
особенно не заботился о том, как выглядит его дочь. Иногда в течение месяца к
моим волосам не прикасался гребень. Мне ужасно не нравились мои волосы. У
Бельдаран они были мягкие и золотистые, а мои - как лошадиная грива, и потом
эта ужасная белая прядь. - Она рассеянно коснулась гребнем белого локона над
левой бровью.
- А как она появилась? - с любопытством спросил он.
- Твой дед дотронулся до меня рукой, когда впервые увидел, -
тогда я была еще младенцем. И прядь мгновенно побелела. У нас у всех свои отметины.
У тебя пятно на ладони, у меня эта белая прядь, у твоего деда пятно прямо над
сердцем. У всех они в разных местах, но обозначают одно и то же.
- Что они обозначают?
- Они показывают, кто мы такие. - Она развернула Эрранда и
посмотрела на него, поджав губы. Затем легко коснулась завитков у него за
ушами. - Ну вот, как я говорила, в молодости я была дикой и своенравной и вовсе
не хорошенькой. Долина Алдура не очень подходящее место для девочки, а старые
колдуны, каждый со своими причудами, вряд ли могут заменить мать. Они даже не
понимают, что от них требуется. Помнишь то большое старое дерево посреди
Долины?
Гарион кивнул.
- Однажды я забралась на него и просидела там две недели,
прежде чем кто-то заметил, что я давно не путаюсь под ногами. От этого девочка
чувствует себя покинутой и нелюбимой.
- А как ты наконец выяснила, что ты действительно прекрасна?
Она улыбнулась.
- Это уже другая история, дружок. - Она посмотрела ему прямо
в лицо. - Ну что, может, мы перестанем ходить вокруг да около?
- Ты о чем?
- Да это твое письмо про вас с Сенедрой.
- Ах, вот что. Я, наверное, не должен был тебя этим
беспокоить, тетушка Пол. В конце концов, это моя проблема. - Он смущенно отвел
глаза.
- Гарион, - твердо сказала она, - в нашей семье нет такого
понятия, как личная проблема. Пора бы тебе уже это знать. Что же все-таки у вас
не получатся с Сенедрой?
- Ничего не получается, тетушка Пол, - в отчаянии произнес
он. - Ведь я очень занят государственными делами, а она хочет, чтобы я проводил
с ней каждую минуту, как раньше. Теперь мы целыми днями друг друга не видим. Мы
больше не спим в одной постели и... - Он вдруг вспомнил про Эрранда и неловко
кашлянул.
- Ну что, - обратилась Польгара к Эрранду, словно ничего не
произошло, - по-моему, ты уже прилично выглядишь. Давай-ка ты наденешь свой
коричневый шерстяной плащ и пойдешь разыщешь Дарника. А потом вы вдвоем можете
пойти в конюшню и навестить жеребца.
- Хорошо, Польгара, - согласился Эрранд и, соскользнув с
табуретки, пошел за плащом.
- Он очень милый мальчик, правда? - обратился Гарион к
Польгаре.
- Как правило, да, - ответила та. - Правда, он почему-то
считает, что жизнь проходит зря, если ему не доводится пару раз в месяц
свалиться в воду.
Эрранд поцеловал Польгару и направился к двери.
- Скажи Дарнику, что я разрешила вам сегодня утром
поразвлекаться, - сказала она ему и в упор посмотрела на Гариона. - Сдается
мне, что я буду сильно занята.
- Хорошо, - сказал Эрранд и вышел в коридор.
Он лишь на мгновение задумался о проблеме, из-за которой
Гарион и Сенедра были столь несчастны. Польгара взяла дело в свои руки, и
Эрранд знал, что она все уладит. Сама проблема была пустячная, но она каким-то
образом разрослась до чудовищных размеров. Эрранд знал, что малейшее
непонимание может иногда терзать, как скрытая рана, а слова, сказанные в спешке
и сгоряча, жгут словно раскаленные угли. Он также знал, что Гарион и Сенедра
очень любят друг друга. Если они оба это осознают, то от нынешнего раздора не
останется и следа.
Коридоры в ривской цитадели освещали факелы, просунутые в
железные кольца, которые крепились к каменным стенам. Эрранд прошел по широкому
переходу, ведущему к восточной части крепости. Там он остановился и выглянул в
одно из узких окон, пропускавших узкую полоску серо-стального света. Цитадель
возвышалась над всем городом, и утренний туман все еще окутывал каменные здания
и узкие, мощенные брусчаткой улочки. Здесь и там мерцали освещенные окна. Над
островным королевством витал свежий солоноватый запах моря. Древние камни
цитадели словно до сих пор источали дух одиночества и заброшенности, который
охватил воинов из свиты Ривы Железной Хватки, когда они впервые увидели этот
мрачный, открытый непогодам скалистый остров, поднимавшийся из свинцового моря.
Эти камни также хранили суровое чувство долга, заставившее риванцев заселить
этот город и эту крепость, навсегда защитившую Шар Алдура.
Поднявшись вверх по ступеням, Эрранд увидел Дарника, который
стоял у стены и глядел сквозь бойницу на Море Ветров, бесконечно катящее свои
волны к скалистому берегу, который они лизали своими длинными языками.
- Значит, она закончила тебя причесывать, - заметил Дарник.
Эрранд кивнул.
- Да, наконец-то, - процедил он сквозь зубы. - Мне мало не
показалось.
Дарник расхохотался.
- Нам ведь с тобой не трудно смириться кое с чем, если ей
это нравится, правда?
