- Можешь начать прямо здесь, - ответил старик, махнув рукой
в направлении пыльных книг и пергаментных свитков. - Это, возможно, лучшее в
мире собрание пророчеств, по крайней мере западных пророчеств. Здесь, конечно,
нет Маллорейских проповедей, или собрания, которое было у Ктучика в Рэк-Хтоле,
или тайных книг Келля, но начинать можно и отсюда. Я хочу, чтоб ты все это
прочел и попытался найти еще что-нибудь про Зандрамас. Возьми на заметку места,
где упоминается про Дитя Тьмы. Вероятно, речь в основном будет идти о Тораке,
но, может быть, появится что-нибудь и о Зандрамас. - Он слегка сдвинул брови. -
И когда будешь этим заниматься, следи за всем, что может быть связано с
Сардионом или Ктраг-Сардиусом.
- А что это такое?
- Я, не знаю. Бельдину встретилось это имя в Маллорее. Оно
может оказаться очень важным, а может - и нет.
Гарион окинул взглядом библиотеку, и с лица его сошла
краска.
- Ты хочешь сказать, что все это - пророчества?
- Нет, конечно. Очень многое - почти все - сборник
сумасшедших бредней, тщательно и подробно записанных.
- А зачем нужно подробно записывать то, что говорят безумцы?
- Потому что Мринские рукописи и есть не что иное, как бред
сумасшедшего. Мринский пророк был до того безумен, что его пришлось заковать в
цепи. После его смерти очень многие вполне добросовестные люди принялись
записывать всякую тарабарщину изрекаемую любым безумцем, в надежде, что в ней
может быть запрятано предсказание.
- А как же мне отличить бред от истины?
- Я точно не знаю. Может, после того как ты все прочтешь, ты
найдешь способ их разделить. Если у тебя это получится, дай мне знать. Тогда мы
сэкономим уйму времени.
Гарион снова с ужасом оглядел библиотеку.
- Но, дедушка, - попробовал возразить, он, - ведь на это
потребуются годы!
- Тогда тебе лучше начать прямо сейчас, верно? Постарайся
сосредоточить свое внимание на том, что произошло после смерти Торака. То, что
было до этого, нам более или менее известно.
- Но, дед, я ведь не знаю всех премудростей. А если я
что-нибудь пропущу?
- А ты не пропускай, - непреклонным голосом произнес
Бельгарат. - Нравится тебе это или нет, Гарион, ты - один из нас. На тебе такая
же ответственность, как и на всех остальных. И пора уже привыкнуть к мысли, что
от тебя зависит судьба всего мира, пора уже позабыть слова вроде "почему
я?". Эти слова простительны ребенку, а ты уже мужчина. - Он повернулся и
исподлобья взглянул на Эрранда. - А ты каким боком во все это замешан? - спросил
он.
- Пока точно не знаю, - спокойно ответил мальчик. - Поживем
- увидим.
После обеда Эрранд остался наедине с Польгарой в ее уютной
теплой гостиной. Она сидела у огня, завернувшись в свою любимую синюю накидку и
поставив ноги на обшитую мягким плюшем скамейку. В одной руке она держала
пяльцы для вышивания, в другой - золотую иголку и что-то тихонько напевала.
Эрранд сидел в кожаном кресле напротив нее, грыз яблоко и смотрел, как она
вышивает. Мальчика завораживала ее чудесная способность излучать какое-то
спокойствие во время занятия простыми домашними делами.
В комнату, осторожно постучавшись, вошла хорошенькая
риванка, прислуживавшая Польгаре в качестве горничной.
- Госпожа Польгара, - сказала она, присев в реверансе, - мой
господин Бренд спрашивает, можно ли ему с вами поговорить.
- Конечно, дорогая, - отвечала Польгара, откладывая в
сторону свое рукоделие. - Проводи его сюда, пожалуйста.
Эрранд успел заметить, что Польгара называла всех юношей и
девушек "дорогой" и "дорогая", как правило. В ее устах это
звучало самым естественным образом.
Девушка провела в комнату высокого седовласого ривского
сенешаля, снова присела в реверансе и тихо удалилась.
- Польгара, - приветствовал ее Бренд густым басом.
Это был большой, грузный мужчина с глубокими морщинами на
лице и усталыми печальными глазами. И это был последний ривский сенешаль. На
протяжении смутных времен, последовавших за смертью короля Горека от рук
нанятых королевой Салмиссрой убийц, Островом Ветров и риванцами правили люди,
избираемые по способностям и абсолютной преданности долгу. Столь самоотверженна
была их преданность, что каждый ривский сенешаль поступался своей личностью и
принимал имя Бренд. Теперь, когда Гарион, законный наследник ривских королей,
взошел на трон, отпала необходимость в такой форме правления. Но этот большой
мужчина с печальными глазами будет до конца жизни беззаветно предан королевской
власти - возможно, не самому Гариону, а скорее самой идее такой власти и ее
незыблемости. И, верный этой идее, он пришел в этот тихий полдень поблагодарить
Польгару за то, что она взяла на себя примирение Гариона и королевы Сенедры.
- Как они ухитрились так отдалиться друг от друга? -
спросила она его. - Ведь после свадьбы они ни на минуту не могли друг от друга
оторваться.
- Все это началось около года назад, - ответил Бренд своим
громоподобным голосом. - На северной окраине Острова живут две могущественные
семьи. Они всегда были в дружеских отношениях, но однажды между ними возник
спор по поводу приданого: девушка из одной семьи выходила замуж за молодого
человека из другой. Члены одной семьи пришли в цитадель и обратились с
прошением к Сенедре, и она издала королевский указ в их поддержку.
- И она не сочла нужным посоветоваться об этом с Гарионом? -
догадалась Польгара.
Бренд кивнул.
- Когда это обнаружилось, он пришел в ярость. Спору нет,
Сенедра, конечно, превысила свои полномочия, но Гарион публично отменил ее
указ.
- О боги всемогущие! - сказала Польгара. - Так вот, значит,
из-за чего они оба дулись. Я ни от того, ни от другого не могла добиться
прямого ответа.
- Им, наверно, стыдно было в этом признаться, - ответил
Бренд. - Они оба публично оскорбили друг друга, и ни одному не хватило мудрости
простить и забыть. Они продолжали пререкаться до тех пор, пока все окончательно
не испортили. Временами мне хотелось их обоих хорошенько встряхнуть или
отшлепать.
- Интересная мысль! - рассмеялась она. - Почему же ты не
написал мне и не сообщил, что у них неурядицы?
- Бельгарион запретил мне, - беспомощно ответил сенешаль.
- Иногда ради блага государства просто необходимо не
слушаться подобных приказаний.
- Прости, Польгара, но я на это не способен.
