- С таллами? Ты шутишь, Фулрах. Я ни за что не сяду с
таллами в одно седло, даже если мне придется в одиночку противостоять
маллорейцам. Гетель так боится Закета, что даже при упоминании о нем сразу
делает в штаны. После битвы при Тул-Марду Закет сказал моему таллскому кузену,
что если Гетель хоть раз еще вызовет его неудовольствие, то будет распят на
кресте. Если Каль Закет вознамерится выступить на север, то Гетель, наверное,
спрячется в ближайшей навозной куче.
- Как мне говорили, к тебе Закет тоже не пылает большой
любовью, - сказал Кородуллин.
Дроста рассмеялся пронзительным, слегка истеричным смехом.
- Он хочет поджарить меня на медленном огне, - ответил он, -
и сделать из моей кожи пару сапог.
- Удивительно, как это вы, ангараканцы, до сих пор еще друг
друга не истребили, - улыбнулся Фулрах.
- Торак приказал нам воздерживаться от этого, - пожал
плечами Дроста. - И он велел своим гролимам выпустить кишки всякому, кто
ослушается. Торака мы, конечно, недолюбливали, но всегда ему подчинялись.
Только идиот мог поступить иначе - как правило, мертвый идиот.
На следующий день с востока прибыл Бельгарат-волшебник, и
тело короля Родара Драснийского было предано земле. Облаченная в глубокий траур
маленькая светловолосая королева Поренн стояла во время церемонии рядом с юным
королем Хевой. Позади короля и его матери стоял принц Хелдар, на его лице
отражалась целая гамма чувств. Внимательно поглядев на него, Эрранд отчетливо
увидел, что маленький шпион уже на протяжении многих лет был влюблен в
крошечную жену своего дядюшки и что Поренн, хотя и была к нему сильно
привязана, не отвечала ему взаимностью. Государственные похороны, как и все
официальные церемонии, длятся долго. Во время этой бесконечной процедуры
королева Поренн и ее маленький сын были очень бледны, но ни один из них ни разу
ничем не выдал своего горя.
Незамедлительно после похорон состоялась коронация Хевы, и
новоявленный драснийский король тонким, но твердым голосом провозгласил, что
впредь его мать будет помогать ему в деле управления королевством.
В заключение церемонии Бельгарион, король Ривский и
Повелитель Запада, поднялся с места и обратился с краткой речью к
присутствующим высокопоставленным особам. Он приветствовал вступление Хевы в
весьма избранное объединение правящих монархов, высказал одобрение по поводу
его мудрого выбора королевы матери на роль регентши, довел до сведения всех и
каждого, что полностью поддерживает королеву Поренн и что любой, кто выкажет ей
малейшее неуважение, безусловно, об этом пожалеет. И так как, делая это
заявление, он опирался на Ривский меч, все присутствующие в Тронном зале
восприняли его речь очень серьезно.
Через несколько дней все гости разъехались.
Когда Польгара, Дарник, Эрранд и Бельгарат, сопровождаемые
королем Хо-Хэгом и королевой Силар, выехали на юг, на равнины Алгарии уже
пришла весна.
- Печальное путешествие, - произнес Хо-Хэг, обращаясь к
Бельгарату, ехавшему с ним рядом верхом на лошади. - Мне будет не хватать
Родара.
- Нам всем будет его не хватать, - ответил Бельгарат. Он
поглядел вперед, туда, где, подгоняемое алгарийскими пастухами по направлению к
Сендарийским горам, на большую ярмарку в Мургосе медленно двигалось стадо
скота. - Удивительно, что Хеттар согласился поехать с Гарионом в Риву в это
время года. Ведь это он обычно ведет стада на ярмарку.
- Это Адара его уговорила, - сказала старику королева Силар.
- Они с Сенедрой не успели поговорить обо всех секретах и упросили Хеттара
погостить в Риве, а Хеттар своей жене почти ни в чем не отказывает.
Польгара улыбнулась.
- Бедный Хеттар, - сказала она. - Если уж и Адара и Сенедра
вдвоем взялись его обрабатывать, то у него не оставалось ни малейшего шанса. Это
две очень целеустремленные юные дамы.
- Перемена обстановки пойдет ему на пользу, - заметил
Хо-Хэг. - Летом он всегда становится беспокойным, а теперь, когда все мурги
отступили на юг, он даже не может развлечься охотой за их лазутчиками.
Когда они добрались до южной Алгарии, Хо-Хэг и Силар
попрощались и повернули к востоку по направлению к крепости. Дальнейший путь к
Долине они проделали без особых приключений. Бельгарат на несколько дней
задержался в усадьбе, а потом стал готовиться к возвращению в свою башню. Уже
под конец ему пришло в голову взять с собой Эрранда.
- Его руки могут здесь пригодиться. У нас тут все немножко
запущено, отец, - сказала ему Польгара. - Мне нужно засеять огород, и у Дарника
тоже масса работы после прошедшей зимы.
- Тогда, может, пусть лучше мальчик не путается здесь у вас
под ногами? Она долго и пристально глядела на него и наконец уступила.
- Если ты так хочешь, отец, - сказала она.
- Я знал, что ты со мной согласишься, Пол, - ответил тот.
- Только не задерживай его на все лето.
- Конечно нет. Я хочу немного поболтать с близнецами и
взглянуть, вернулся ли Бельдин. Где-нибудь через месяц я вернусь. И его с собой
привезу.
Итак, Эрранд и Бельгарат снова отправились вдвоем в самое
сердце Долины и снова поселились у старика в башне. Бельдин еще не вернулся из
Маллореи, но Бельгарату многое нужно было обсудить с Бельтирой и Белькирой,
поэтому Эрранд и его гнедой жеребец были по большей части предоставлены самим
себе.
Как-то раз ярким летним утром они отправились к западному краю
Долины, чтобы исследовать подножие гор, обозначавших границу с Улголандом.
Проехав несколько миль мимо круглых, поросших деревьями холмов, они
остановились в неглубоком широком овраге, где, перекатываясь через поросшие
мхом зеленые камни, журчал бурный ручей. Высокие смолистые сосны приятно
затеняли его от жаркого утреннего солнца.
Эрранд спешился, и вдруг из кустов на берегу ручья вышла
волчица, остановилась и внимательно посмотрела на мальчика с конем. Волчица
была окружена необычным голубым нимбом, мягким сиянием, которое, казалось,
исходило от ее густого меха.
Обычно лошадь, даже когда она только чует запах волка,
охватывает безумная паника, но гнедой встретил взгляд волчицы спокойно, даже не
шелохнувшись.
Мальчик понял, кто эта волчица, но удивился, встретив ее
здесь.
- Доброе утро, - вежливо обратился он к ней. - Какой
чудесный день, не правда ли?
Волчица засветилась таким же мерцанием, как и Бельдин, когда
он принимал образ ястреба. Как только мерцание рассеялось, на месте животного
оказалась женщина с огненно-рыжими волосами, золотистыми глазами и легкой
улыбкой на губах. Хотя на ней было простое коричневое платье, как на обычной
крестьянке, она носила его с таким царственным достоинством, которому могла
позавидовать любая королева, увешанная драгоценностями.
- Ты всегда так церемонно приветствуешь волков? - спросила
она.
