— Тогда объясни. — «Космо» придает мне храбрости.
Он сдвигает брови.
Я продолжаю:
— Она затащила в постель пятнадцатилетнего подростка. Если бы ты был невинной девочкой, а она — взрослым мужчиной, который вовлек бы тебя в садомазохистские игры, как бы ты на это посмотрел? Если бы на твоем месте оказалась Миа?
Кристиан хмурится.
— Ана, все не так.
Я пристально смотрю на него.
— Пойми, для меня все было иначе, — спокойно говорит он. — В наших отношениях не было насилия.
— Не понимаю. — Приходит мой черед удивляться.
— Анастейша, твоя мать сейчас вернется. Вряд ли стоит обсуждать эту тему при ней. Возможно, потом. Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду, мой самолет ждет на Хилтон-Хед.
Он разозлился… о, нет!
— Не уходи, пожалуйста! Я так счастлива, что ты прилетел. Пойми, я злюсь, что ты ужинаешь с ней, когда меня нет рядом. Вспомни, как ты выходишь из себя, когда на горизонте появляется Хосе! А ведь он всего лишь друг, и мы никогда не были любовниками, тогда как вы с ней… — Я умолкаю, не желая развивать эту мысль дальше.
— Ты ревнуешь? — Он изумленно смотрит на меня, глаза теплеют.
— Да, и ненавижу ее за то, что она с тобой сделала.
— Анастейша, она помогла мне, больше я ничего не скажу. А что касается ревности, встань на мое место. Последние семь лет я никому не позволял обсуждать свои поступки. Никому на свете. Я привык поступать так, как считаю нужным. Я ценю свою независимость. Я пригласил миссис Робинсон на ужин не для того, чтобы расстроить тебя. Время от времени мы ужинаем вместе. Она мой друг и деловой партнер.
Деловой партнер? Это что-то новенькое.
Кристиан наблюдает, какое впечатление произвели на меня его слова.
— Да, деловой партнер. Наши близкие отношения в прошлом.
— Почему вы расстались?
Кристиан поджимает губы, глаза сверкают.
— Ее муж узнал.
Вот черт!
— Давай обсудим это в другое время, в более подходящем месте, — раздраженно бросает он.
— Вряд ли тебе удастся убедить меня, что она не склонна к педофилии.
— Я не считаю и никогда не считал ее извращенкой. И хватит об этом! — рявкает Кристиан.
— Ты любил ее?
— Соскучились?
Приход мамы застает нас врасплох.
Мы оба вымученно улыбаемся, и я резко откидываюсь на спинку кресла. Я чувствую себя виноватой.
Мама пристально смотрит на меня.
— Да, мам.
Кристиан молча потягивает коктейль, не сводя с меня глаз. Выражение лица тревожное. О чем он думает? Любил ли он ее? Если любил, я этого не вынесу.
— Что ж, дамы, мне пора. Приятного вечера.
Нет… нет… ты не оставишь меня в подвешенном состоянии!
— Пожалуйста, запишите напитки на мой счет, номер шестьсот двенадцать. Я позвоню утром, Анастейша. До завтра, Карла.
— Как приятно, когда тебя называют полным именем.
— Прекрасное имя для прекрасной дамы, — тихо говорит Кристиан, пожимая ее протянутую руку, и она расплывается от удовольствия.
Ах, мама, и ты, Брут?
Я встаю, взглядом умоляя его ответить на мой вопрос. Кристиан чмокает меня в щечку.
— Пока, детка, — шепчет он и уходит.
Вот негодяй! Привык всеми командовать! Плюхнувшись в кресло, я поворачиваюсь к маме.
— Что ж, должна признать, он сразил меня наповал, Ана. Вот это партия! Однако мне показалось, вы ссорились. Не пора ли вам обсудить разногласия? Вас обоих распирает от желания, того и гляди сама воспламенишься ненароком. — Она начинает картинно обмахиваться.
— МАМ!
— Ступай к нему.
— Не могу. Я прилетела, чтобы побыть с тобой.
— Ана, ты прилетела, потому что запуталась, пыталась убежать от себя! Я же вижу, вы без ума друг от друга. Поговори с ним. Бог мой, он пролетел три тысячи миль, чтобы с тобой увидеться! Ты забыла, как тяжело тебе дался перелет?
Я краснею. Она ничего не знает про его личный самолет.
— Ну что там еще?
— У него свой самолет, — смущенно бормочу я, — и не три, а две с половиной.
Почему я смущаюсь?
Ее брови взлетают.
— Ничего себе! — шепчет Карла. — Послушай, Ана, с тех пор как ты прилетела, я пытаюсь понять, что вы не поделили. И единственный способ разобраться с трудностями — обсудить их вместе. Про себя можешь думать что угодно, но пока ты не выскажешь ему своих сомнений, ты так и будешь топтаться на месте.
Я смотрю на нее исподлобья.
— Ана, милая, ты слишком любишь копаться в себе. Прислушайся к своему сердцу. Что ты чувствуешь?
Я рассматриваю ладони.
— Мне кажется, я люблю его, — отвечаю я тихо.
— Я знаю, милая. И он тебя любит.
— Нет!
— А я говорю, любит! Чего тебе нужно? Чтобы он написал это на лбу неоновыми буквами?
Я изумленно смотрю на нее, от слез щиплет глаза.
— Ана, милая, не плачь.
— Я не верю, что он любит меня.
— Не всякий способен бросить все и перелететь через континент, чтобы заглянуть на чай. Ступай к нему! Вам не найти лучшего места. Сплошная романтика, и к тому же нейтральная территория.
Под ее взглядом я робею. Я хочу пойти к нему — и не хочу.
— Милая, тебе необязательно возвращаться со мной. Будь счастлива! И ключ от твоего счастья в шестьсот двенадцатом номере. А ключ от дома — если вернешься поздно — под юккой во внутреннем дворике. А если не вернешься… что ж, ты уже большая девочка.
Я вспыхиваю до корней волос. О господи, мама!
— Только сначала допьем коктейли.
— Узнаю свою дочурку, — усмехается она.
Я робко стучусь в дверь шестьсот двенадцатого номера. На пороге Кристиан, говорит по телефону. Удивленно моргая, он широко распахивает створки и машет мне, чтобы я входила.
— Включая компенсации? А издержки? — Кристиан свистит сквозь зубы. — Да уж, эта ошибка дорого обойдется. А что Лукас?
Я осматриваюсь. Кристиан живет в люксе из нескольких комнат, похожем на номер в «Хитмане». Новехонькая ультрасовременная мебель, все в приглушенной темно-фиолетовой с золотом гамме, стены с бронзовыми узорами. Кристиан подходит к ящику темного дерева и открывает дверцу мини-бара. Он знаками велит мне налить себе чего-нибудь, а сам удаляется в спальню. Наверное, не хочет, чтобы я слышала его разговор. Я пожимаю плечами. В тот раз, когда я вошла в кабинет, он тоже не прервал звонка. Я слышу шум воды, он наполняет ванну. Наливаю себе апельсиновый сок.
