Мы нашли Анну у источника. Окаменелая фигура в светлых одеждах. Современный призрак. Она не плакала, но смотрела на нас как на врагов.
София умоляла ее поехать домой. Я тоже.
— Я сейчас найду извозчика! — сказал я, прикидывая в уме, хватит ли у меня денег.
Анна покачала головой, ее губы шевельнулись, словно она хотела в меня плюнуть. Всем телом я ощутил стыд, однако голова лихорадочно работала.
— Пожалуйста, оставь нас на минуту одних! — шепотом попросил я Софию.
Она отошла в сторону, но ей все равно было слышно каждое наше слово.
— Ты не должна сердиться на меня за то, что говорит и делает Аксель, — сказал я как можно спокойнее.
Она молчала, притопывая ногой.
— Мне жаль, что я так сказал… О том, будто мы с тобой договорились о вашей поездке в Рейнснес.
— Ты просто чудовище! — процедила она сквозь зубы.
— Понимаешь, я…
— У тебя нет ни стыда, ни совести! Я больше не желаю тебя видеть! Ни тебя, ни его! Хочешь, я скажу, кто вы? Вы паразиты! Вы питаетесь тем, что компрометируете женщин. Вы сжираете нас целиком, а потроха выбрасываете в сточную канаву! Для вас нет ничего святого, и вы ни к чему не относитесь серьезно! Но Бог покарает вас обоих!
— Анна! Прости меня! Умоляю! Идем, я отвезу вас домой. И больше ты никогда меня не увидишь.
— Да-да! Поедемте наконец домой! — взмолилась София, выходя из кустов.
Если бы я хоть немного соображал, я бы, конечно, посмеялся над этой дурацкой сценой. Сценой в духе Акселя? Может, он так мстил мне за свой проигрыш? Или это сцена в моем духе? Потому что проиграл я?
* * *
Извозчичья пролетка катила в ночи под темными деревьями. Иногда до меня доносился шум моря. Там, в темноте, волны лизали пену. Но небо было полно звезд.
Я мог представить себе, что Дина летит сейчас с Акселем на Блоксберг. Взяла Акселя и полетела на Блоксберг!
Мне пришлось ехать на облучке рядом с извозчиком. Зачем мне понадобилась эта несчастная ложь!
Я обернулся к Анне. Сквозь шум колес и копыт, не обращая внимания на то, что меня могли слышать София и извозчик, я крикнул:
— На кого ты сердишься? На меня или на Акселя? Пожалуйста, Анна, объясни: в чем дело?
Это было невыносимо. Она больше никогда не будет со мной разговаривать, думал я. Выйдет из пролетки и скроется в доме на Стуре Конгенсгаде. Исчезнет! Я сидел, до-прежнему повернувшись лицом к заднему сиденью.
— Я тебе объясню, в чем дело, — прозвучал в темноте голос Анны. — Я тебе все объясню, хотя теперь это уже ничего не изменит! Ты трус и не посмел признаться себе в том, что любишь меня. Вы бросили на меня жребий, и каждый выигрывал в свою очередь! Это некрасиво! Видит Бог, это некрасиво! Отправляйся к себе подобным! И никогда больше не попадайся мне на глаза! Мне стыдно своего чувства к тебе!
— Анна, опомнись, как ты себя ведешь! — всхлипнула София.
Мне хотелось спрыгнуть с козел и прижать Анну к груди. Хотелось убедить ее, что она ошибается. Что все будет хорошо. Что я буду любить ее до самой смерти, только бы она верила мне. Но я не сказал ничего, потому что она была права.
Мы приехали на Стуре Конгенсгаде. В гостиной грозно светились окна.
— Они еще не спят! — испугалась София.
— Я поднимусь с вами и объясню, почему мы так задержались, — предложил я.
— Нет, хватит уже! — отрезала Анна.
Я промолчал. Отдал извозчику все, что у меня было. Он рассердился, увидев сумму, но я быстро взял корзину и вошел в парадное. Мы поднялись на второй этаж.
Профессор ходил по гостиной в стеганом халате. Сначала он метал гром и молнии, однако постепенно смягчился. Я, как мог, объяснил ему, что Аксель не смог приехать. Что мы задержались, потому что не сразу нашли извозчика. Когда он принял мои извинения, не поинтересовавшись, что именно помешало Акселю приехать самому, я попросил разрешения поговорить с ним наедине.
— Поздновато для разговоров, — сказал он, но все-таки зажег лампу и махнул дочерям, чтобы они шли спать.
София скользнула мимо с подобием улыбки на губах. Но Анна запротестовала:
— Что он может сказать тебе такого, чего мне нельзя было бы слышать?
— Анна! — коротко бросил профессор и показал на дверь.
Не глядя на меня, она прошла мимо, обдав нас теплым ароматом.
Профессор подошел к горке, достал две рюмки и налил вина. Я закашлялся и долго не мог унять кашель.
— Ну? — спросил профессор. — Выкладывайте, что случилось?
Я снова закашлялся. Потом проглотил каплю вина и отставил рюмку.
— Мы с Акселем соперники. Мы оба любим Анну. Это ставит ее в трудное положение. Мы с ним дружим с тех пор, как начали учиться в университете. Это еще больше все запутывает. Неожиданно ко мне приехала мать. Я не виделся с ней много лет. Ее приезд тоже внес свою лепту. Однако это не извиняет того, что сегодня вечером я позволил себе непростительную глупость. И Анна рассердилась.
— Какую глупость?
— Я был невежлив по отношению к Анне.
Он посмотрел на меня, словно собирался поставить мне диагноз, но не был уверен в своей правоте.
— Однако вы все-таки привезли дам домой…
— Да, конечно. Иначе и быть не могло.
— А Аксель?
Что мне было сказать ему? Что Аксель поехал с моей матерью в пустой лодочный сарай?
— Анна на него рассердилась.
— За что?
— Вернее, она рассердилась на меня…
Он набил трубку и раскурил ее. Когда он затягивался, щеки у него глубоко западали.
— Скажите, новоиспеченный доктор, у вас серьезные намерения? Я вас правильно понимаю? Раз вы пришли сюда…
Вот оно! Я должен был предвидеть, что дело примет именно такой оборот.
— Что толку, это ничего не изменит! — сказал я.
— Странная точка зрения.
Если бы я сказал ему, что соблазнил его дочь в постели Акселя, он просто вышвырнул бы меня из дома. Или сказал бы, что теперь мы с Анной вынуждены пожениться. Если бы я поведал ему о моем ребенке, он, возможно, проявил бы немного больше понимания, но все равно вышвырнул бы меня из дома.
Я проявил бы смелость, сказав то или другое. Но я не сказал ничего.
Тем не менее наш разговор растянулся на несколько рюмок. Профессор наблюдал за мной. Я был грешен. Но профессор не был ни пастором, ни хирургом. Возмущенных слов я от него не услышал.
Занимался день, и в темноте комнаты начала проступать красная плюшевая мебель. Я различил потертые места на сиденьях. На подлокотниках вольтеровского кресла, что стояло в углу, были жирные пятна. Небольшая уютная интеллигентная гостиная. Совсем не мещанская, какой она показалась мне в первый раз.
