* * *
Ящики со свежей треской вызвали всеобщий восторг, треску разделили между арендаторами и старыми покупателями. Бочки с соленой треской должны были опустить в погреб. Несколько ящиков трески предназначалось для вяления или слабого посола. Рыбаки рассказывали, сколько у них рыбы вялится на Лофотенах, и гордо похлопывали себя по карманам.
Постепенно у причала собралось множество лодок. Все, кто видел, как мимо прошли «Матушка Карен» и карбас, тут же поспешили в Рейнснес. Чтобы, как говорится, посмотреть, не завелись ли вши у рыбаков, вернувшихся с Лофотенов, и какой длины выросли у них бороды.
* * *
Торжественно отпраздновали возвращение. Мужчины рано разошлись на покой. В большом доме ночевал только штурман Антон. Остальные разъехались по домам или ушли ужинать к работникам.
У кандидата Ангелла было несколько свободных дней, и он уехал в Страндстедет. Служанки еще гремели на кухне посудой, а Вениамин ушел к себе в штурманской фуражке, которую ему привез Андерс. В этой фуражке он сидел даже за столом, но никто не сделал ему замечания по этому поводу.
Антон несколько раз зевнул и пожелал всем доброй ночи. Половицы на втором этаже заскрипели под его ногами.
Дина по обыкновению расположилась на кушетке, раскинув на спинке руки. Недокуренная сигара лежала в пепельнице. Глаза у Дины были прикрыты. Андерс кашлянул, потом спокойно сказал, что не прочь допить тот ром, который ему не удалось выпить перед Лофотенами.
Дина удивилась, но не подала виду и позвала из буфетной Tea.
Усталая Tea заглянула в дверь.
— Андерс хочет выпить рома, — сказала Дина.
Tea с удивлением посмотрела на бутылку, стоявшую рядом с Диной, но принесла рюмки и разлила ром.
— Можно мне пойти спать? — спросила она, сделав реверанс.
— Об этом ты спроси у Олине, — ответила Дина.
— Она уже спит.
— Тогда и ты можешь идти спать. Спасибо тебе. Сегодня был трудный день, — мягко сказала Дина.
Tea быстро подняла на нее глаза:
— Большое спасибо. — Tea наградила их беглой улыбкой, снова присела в реверансе и ушла.
— Смотри, какие уже светлые вечера, — весело сказал Андерс.
Дина промолчала.
Андерс невольно закашлялся. Потом заговорил о том, сколько они заработали на Лофотенах. Хотел тут же показать Дине счета, чтобы она их проверила.
— Цифрами мы займемся завтра, — сказала Дина. Потом она встала и подошла к столику, на котором стояла коробка с сигарами. Андерс хотел напомнить ей, что у нее уже лежит недокуренная сигара. Проходя мимо него, она ударила его по плечу. Совсем как в былые времена. Тогда ее не смущали даже посторонние. Так было до смерти русского.
Андерс слишком долго спал в холодной каюте и работал на морозе без рукавиц. Глаза его скользнули по Дининым щиколоткам — садясь, она не потрудилась поправить юбку. На ней были легкие туфли. Из-под юбки выглядывала стопа с высоким подъемом. Все это взволновало Андерса.
Он смотрел на Динины ноги и небольшими глотками пил ром. Потом понял, что надо что-то сказать, откинулся на спинку кресла и поглядел на Дину.
— Много гостей приезжало в Рейнснес, пока нас не было?
— Как обычно зимой, не больше. — Она ответила на его взгляд.
— А в остальном? Все в порядке?
— Как обычно.
Дина глубоко, с удовольствием затянулась новой сигарой.
— Ты так и не уехала?
— Нет.
— А почему?
— Поняла, что лучше подождать. По крайней мере до лета. Но я поеду с тобой в Берген.
Со стены за ними наблюдали часы. Маятник мешал Андерсу думать.
— Это из-за Вениамина… — сказала Дина.
— Я рад, что ты передумала!
Собственные слова удивили его. Неужели это произнес он?
— Мне не следовало говорить того, что я сказал тебе на шхуне, — проговорил он.
Она пожала плечами и выпустила дым, следя за ним широко открытыми глазами.
— А мне не следовало бить тебя! — Она не смотрела на него.
— Я, признаться, не ожидал… У тебя тяжелая рука! Он хотел улыбнуться, но улыбка не получилась.
— Вениамин сказал мне, что ты обещал быть ему отцом?
Андерс медленно залился краской, но кивнул:
— Ему так хотелось.
— Ясно.
Маятник продолжал терзать Андерса.
Нервы у него были как старые пересохшие просмоленные нитки. Только бы они выдержали. Ему казалось, он висит на волоске. Он набрал полные легкие воздуха:
— Ты кое о чем спросила меня перед моим отъездом. Впрочем, может, теперь уже не стоит говорить об этом?
Дина подняла голову.
— Я там думал над этим… И решил, что приму твое предложение.
— Андерс?
Их разделяла курительная комната. Пушистый ковер, который матушка Карен привезла из Копенгагена, с узором из стеблей оливкового и бордового цвета. Андерс сидел возле столика с сигарами. Дина — на кушетке спиной к окну. Луны не было. Только чистое, синее небо.
— Да?
— Ты понимаешь, что говоришь? — прошептала она через минуту.
Он кивнул, прокашлялся. Но не шелохнулся.
— Ты понимаешь, что ты получишь?
— А уж это ты должна мне объяснить.
— Не знаю, смогу ли я дать тебе что-нибудь.
Она по-прежнему говорила шепотом, словно у обитых шелком стен были уши.
— Поживем — увидим, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.
— Не похоже, чтобы ты очень обрадовался.
— Я еще не разобрался. Столько лет я даже думать не смел об этом…
— Ты считаешь, у нас получится?
— Все зависит от тебя…
Дина отложила сигару и подошла к Андерсу. Он обнял ее, положил ее голову себе на плечо и робко погладил по волосам.
— Я хорошо вымылся или от меня еще пахнет рыбой?
— От тебя пахнет Андерсом. — Она прижалась к нему.
— Откуда ты знаешь, как пахнет Андерс?
— Теперь знаю.
— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это узнать.
— Сколько понадобилось, столько понадобилось. Ты все еще мой брат?
— Нет.
— Почему?
— Потому что это слишком много для одного человека.
Андерс сидел в курительной комнате в Рейнснесе. Он с детства мечтал, что когда-нибудь станет здесь хозяином. Курительный столик с подставкой для трубок и коробкой с сигарами. Горка со старинными голландскими рюмками. И вдруг он понял, что все это не имеет никакого значения. Выходит, счастье не в вещах?
