Металлическая рама переднего сиденья ударила
его по лицу. Хорошо, что передний зуб оказался прочным. Горм почувствовал во
рту вкус крови и глотнул. Марианна громко засмеялась. Не над ним, она была
занята своим разговором. Но она засмеялась.
Горм мог бы остановить автобус и выйти. Он
попытался представить себе, как это будет выглядеть. Как он останется на
обочине, а автобус покатит дальше.
Горм оказался полезен, когда они приехали на
место и надо было тащить к дому рюкзаки и сумки. Сестра-Лебедь вытянула шею и
заговорила с ним. Она как будто забыла, что он поехал с ними против ее желания.
Но как только они перенесли вещи в дом, она об этом вспомнила.
Юн и Хокон оставили сумки с бутылками на
крыльце. Горм слышал звон бутылок, когда нес сумки к дому. Он думал, что там
прохладительные напитки. Но там было пиво. Не успев войти в дом, Хокон достал
бутылку и приставил ее ко рту. Содержимое как будто вылилось в него.
Горм с удивлением наблюдал за ним. Хокон
ладонью вытер с губ пену и великодушно оскалился. Горм отвернулся.
Бутылок было больше, чем ему показалось на
первый взгляд. Гораздо больше. Хокон понес их к ручью.
— Черт подери, пиво надо охладить. Сельтерская
может постоять и в прихожей, она не перегреется.
Девочки приготовили суп из пакетиков и
нарезали хлеб. Все расположились вокруг старого стола на кухне. Горм чувствовал
себя назойливой мухой. Во время еды с ним никто не разговаривал. Хокон и Юн
держались, как у себя дома. Они тискали девочек, и Юн, не таясь, положил руку
Кари на грудь.
— Перестань, наглец! — крикнула Кари, но она
смеялась. Горм хотел пройтись, однако, несмотря на июнь, вечер был холодный. К
тому же он не был намерен позволить им распоряжаться собой. Этого еще не
хватало! Он имеет право быть в доме, так же как и они.
Четверка затеяла игру в карты. Хокон предложил
играть в покер на одежду, но Марианна скосила глаза под длинными ресницами в
сторону Горма и сказала: «Нет».
Хокон втиснулся рядом с ней на старый
двухместный диванчик. Под тонкой рубашкой выпирали мощные бицепсы. Он положил
руку ей на плечи и прижался губами к ее щеке.
В Горме шевельнулся камень. Он ворочался с
боку на бок, но наружу не вырвался.
Они все еще играли в карты. Марианна включила
проигрыватель, чтобы послушать Фрэнка Синатру. Мембрана была старая.
Проигрыватель сипел. В стекла барабанил дождь. Серый поток. Марианна все время
выигрывала и громко смеялась при каждой взятке. Казалось, вся комната
принадлежит Фрэнку Синатре и Сестре-Лебедю. Хокон держал руку на ее колене.
Горм видел это под столом. Он расположился в
низком кресле у окна и собирался читать «Три мушкетера». Да, он не ошибся, рука
Хокона скользнула вверх по бедру Марианны. Это было отвратительно. Горм быстро
начал читать. Буквы плясали у него перед глазами.
Когда он снова поднял глаза, рука Хокона
по-хозяйски лежала между ляжками Марианны. В самой глубине. Марианна картами
прикрыла лицо.
Интересно, знают ли они, что Горму все видно
под столом. Вряд ли. Тогда бы Хокон не осмелился на такое. Горм читал, ноне
понимал прочитанного. В книге говорилось что-то о предательстве. О дуэли. Он
перелистнул несколько страниц. Д'Артаньян и его мушкетеры захватили в плен
коварную Миледи. «Я пропала. Меня убьют!» — сказала она. Мушкетеры перечислили
все ее грехи. Это был настоящий дьявол в облике женщины.
Юн принес еще пива и сельтерской. Он и Кари,
как ни странно, сидели на своих стульях. Пара играла против пары: Кари с Юном
против Марианны с Хоконом. Глаза у Хокона стали мутными, он вдруг начал
рассказывать о службе в авиации.
Благородные мушкетеры простили Миледи. Но
справедливость должна была восторжествовать.
— Капрал — мудак, — объявил Хокон, закончив
свою историю. Теперь его рука целиком скрылась под скатертью.
Неожиданно Сестра-Лебедь вскрикнула «Ах!» и
попыталась убрать руку Хокона. Но это было несерьезно. Горм всё понимал. Ей
хотелось, чтобы его рука оставалась там, где лежала. Хотелось! Странное чувство
охватило Горма. Во рту скопилась слюна. В ушах шумело. Этот шум сливался с
шумом дождя. Бежал по стеклам. Влажный шум. Он словно копился в голове Горма и
давил на виски.
Палач поднимает меч и совершает казнь. Смерть
Миледи неизбежна.
Неожиданно Горм встретился глазами с
Сестрой-Лебедем. Они помутнели от наслаждения. Неужели она смотрит на него?
Нет. Она никого не видит. Марианна быстро отвела глаза, встала и одернула
джемпер.
Палач заворачивает тело Миледи в красный плащ
и бросает в реку.
— Что с тобой, Марианна, игра еще не кончена!
— рассердился Хокон и хотел силой посадить ее обратно.
— Я больше не могу. — Марианна закинула руки
за голову. Глаза Хокона приклеились к ее телу.
— Просто ты видишь, что на этот раз вам не
выиграть, — мрачно сказала Кари.
— Я хочу распаковать вещи. — Марианна пошла к
двери. Ее ягодицы перекатывались в узких брюках. Задние карманы двигались из
стороны в сторону.
Кари встала и пошла за ней. Было слышно, как
они возятся там наверху.
Теперь дождь хлестал прямо в окна. Хокон и Юн
выпили еще пива и поднялись за девочками наверх. Горм понял, что ему туда идти
не следует.
Три мушкетера едут дальше. Но на следующих
страницах не произошло ничего по-настоящему интересного.
Довольно долго сверху слышались возня и смех.
Потом оттуда сбежала Марианна. Она тяжело дышала. Волосы растрепались. Рот был
кроваво-красный. Марианна прошла на кухню, не удостоив Горма взглядом. Потом
сверху спустились и остальные. Юн и Хокон сказали, что хотят разбить старую
палатку.
— Но в ней нет пола, — удивленно сказал Горм.
— Немного дождя крестьянской земле не
повредит, — засмеялся Юн и надел куртку.
— Мы всегда ставили ее на лужайке, —
предупредительно сказал Горм. Ему было непонятно, что кто-то готов выйти под
дождь, чтобы поставить палатку. Но парни только смеялись и обменивались
многозначительными взглядами.
Горм следил за ними в окно, пока они не
скрылись в кустах за домом.
Ему и в голову не могло прийти, что в палатке
будет ночевать он! Но Юн и Хокон бросили ему спальный мешок.
— Все, ступай! — приказал Хокон.
— Шевелись, малыш! — сказал Юн.
Оба были серьезны. Горм встал, чтобы без спора
подняться в свою комнату. Он распрямил плечи, чтобы выглядеть почти таким же
высоким, как Хокон. Камень занял у него в животе свое место. Но вырваться
наружу стремился не камень, а слезы.
Парни двинулись за ним, пытаясь протиснуться
вперед, чтобы помешать ему подняться по лестнице.
— На лужайке тебя ждет отдельная комната с
душем. Милости прошу, — сказал Хокон.
