— А теперь прошло?
— Еще не знаю.
ГЛАВА 19
«Когда он просыпался и всем телом ощущал
движение судна, он всегда думал: Зачем?»
Горм снова начал делать записи в желтом
блокноте. То, что он писал, не всегда было связано между собой, но всё-таки
продолжал писать. Не о том, что на самом деле его мучило или вселяло тревогу.
Но о том, как все могло бы быть, если бы обстоятельства сложились иначе.
Просматривая старые записи, он видел, что три
раза написал одни и те же слова: «Он решил уехать». Горм никогда не писал от
первого лица. И никогда не писал о матери. Это было немыслимо. Все, что он
пишет, должно было быть новым и смелым. У будней тоже должна быть перспектива.
Мать тут была ни при чем. К тому же теоретически существовала опасность, что
желтый блокнот может попасть к ней в руки.
Горм решил для себя, что не случится ничего
страшного, если мать узнает, что он не всегда придерживался морали. Но не мог
рисковать, чтобы она узнала о его неприязни к ней. Это бы ее убило.
Конечно, можно выражать свои сокровенные мысли
окольным путем. Он догадывался, что писатели так и делают. Они либо возвышают
личность, приписывая ей значительные мысли и поступки, либо убирают все мелкое
и недостойное, чтобы подчеркнуть благородное.
Это помогало понять отношение Аска Бурлефута,
героя Агнара Мюкле, к женщинам, которых он не любил. Без этого автор не сумел
бы показать читателю все стадии развития героя. Так сказать, становление
мужчины.
Все это Горм понимал и, тем не менее, никак не
мог сформулировать хоть одну фразу, которая оправдывала бы его поступок: он
переспал с Турид лишь потому, что не мог получить ту, которую хотел.
Пытаясь уйти от главного, он исписал много
страниц, выражая удивление по поводу того, что люди бывают способны на столь
низкие поступки. Когда несколько дней спустя он перечитал написанное, оно показалось
ему довольно невнятным, и уж никак не смелым.
Он не уехал. Вместо этого он снова встретился
с Турид. Она пригласила его к себе. Хозяйка не должна была видеть его, поэтому
Турид прошла первая и оставила дверь открытой.
Он все-таки не мог гарантировать, что хозяйка
не заметила его, но Турид легко успокоилась, когда он сказал, что это
маловероятно.
Это не было ни ложью, ни правдой. Просто
удобный выход из положения. Собственно, Горм научился этому у директора своей
фирмы Хаугана. Он ежедневно наблюдал, как Хауган подобным образом умиротворяет
своих служащих. Это действовало безотказно. Именно так Хауган и добивался от
них наилучшего результата.
У Турид повсюду лежали вышитые салфеточки. И
вместе с тем в ее комнате было что-то тревожное, не вязавшееся с ее пышным
телом и уверенными движениями. Или с ее дерзким языком.
Это безумие, думал Горм. И тем не менее, они
опять и опять оказывались на ее диване, покрытом чехлом в мелкий цветочек и
пахнущем дезодорантом.
В тот день, когда Турстейн должен был начать работать
в отделе опта, начальники других отделов и руководители всех рангов собрались
на завтрак в конторе Горма, чтобы познакомиться с ним.
Турстейн ни разу не обмолвился, что ему все
известно о Турид и Горме. Он был добродушен, весел и заинтересован в работе. Он
изложил свой план стратегии фирмы, с которым она должна встретить новые
времена, как он выразился. Главное, иметь нужные товары для нужных покупателей.
Нет смысла, к примеру, продавать бикини на Нордкапе.
Хенриксен и Хауган были довольны. Прежде чем
завтрак кончился и все разошлись по своим местам, Хенриксен дружелюбно хлопнул
Турстейна по плечу и дважды заметил: «Высший сорт!»
Оставшись вдвоем, Турстейн и Горм одновременно
произнесли имя Турид, и обоим стало смешно.
— Будущего у наших отношений не было, но пока
они продолжались, это было приятно, — сказал Турстейн.
— Хорошо, — коротко сказал Горм. - Выпьем
вечером пива?
— Выпьем, — с облегчением согласился Горм.
В ту же минуту Горму сообщили, что ему звонит
дама. Он взял трубку, Турстейн махнул ему на прощание и ушел.
Звонила Турид. Ей нужно встретиться с ним.
Сегодня же. Как только Горм услышал ее голос, он понял: что-то случилось.
— Я так давно тебя не видела, — сказала Турид.
— У меня много работы.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Встретимся в четыре возле магазина, — сказал
он, помедлив.
— В «вольво»? — жалобно спросила она.
— В «вольво», — подтвердил он.
Турид была очень красива и даже торжественна.
Светлые полосы обрамляли ее лицо. Он смотрел на нее сбоку, она молчала и
разглядывала свои руки.
— Что ты хотела мне сказать?
— Вот остановимся где-нибудь, и скажу.
Он свернул на лесную дорогу и остановился у
озера. В затылке сверлила какая-то белая точка, поэтому когда Турид сообщила
ему свою новость, она прозвучала уже эхом.
— У нас будет ребенок. — Турид беспомощно
поглядела на него.
Презервативы. Господи, как глупо! — подумал
он. Тогда в первый раз на пирушке у Турстейна, он ими не воспользовался.
— Ты уверена?
— Да. — Она не спускала с него глаз. Горм мог
утешаться только тем, что ей, наверное, сейчас еще хуже, чем ему. Для нее это
катастрофа, подумал он. Он знал, что в подобных случаях мужчина должен сказать:
«Мы поженимся». Но не сказал. Правда, он обнял ее и слегка прижал к себе. Но
это не могло утешить даже его самого.
— Надеюсь, мы поженимся? — услыхал он ее
голос.
В отцовском «вольво» образовался вакуум. Он
приник к лобовому стеклу даже снаружи; липкий и пустой, он тянулся до самого
моря. Красное небо с зеленовато-желтыми просветами на западе. У края воды не в
такт покачивались бутылка из-под колы и консервная банка.
— Турид, мы ведь совсем не знаем друг друга.
— Ты это уже говорил.
— Ладно. Там видно будет. Я отвезу тебя домой.
Мы еще подумаем.
Он включил мотор и задним ходом вывел машину
из кустарника.
Турид не плакала. Ее крупные розовые губы
выражали подавленность. Почему он раньше не видел, что у нее такой плотоядный
рот?
— Можешь высадить меня на площади, — жестко
сказала она.
— Зачем?
— Не твое дело, подонок!
— Разве мы не оба виноваты в случившемся? —
спросил он и резко свернул, чтобы не столкнуться с мотоциклом.
— Я думала, что нравлюсь тебе. Ты так на меня
смотрел. Турстейн тоже так думал. «Горм по уши втрескался в тебя», — сказал он
мне однажды.
