— Просто невероятно, что я сижу здесь и
беседую с человеком, который меня понимает, — тихо сказал Биргер, снова
наклонившись к ней через столик.
— Спасибо, я тоже подумала об этом, — ответила
Руфь, она ела, не поднимая глаз.
— Все-таки у Мунка самое лучшее «Ревность», —
сказал он.
— «Ревность»?
В ту же минуту толстяк на соседнем диване
произнес имя Турид.
— Это все живопись! Она вдруг открывает
человеку его худшие стороны. — Биргер пристально смотрел на Руфь.
— Да. — Руфь пыталась заставить себя смотреть
на Биргера.
— А что произвело на тебя самое сильное
впечатление? Она постаралась вспомнить. Горм держал в руке стакан с
пивом. Пена перелилась через край и текла у
него между пальцами, но он как будто не замечал этого. Низ живота у Руфи
налился тяжестью. Наконец Горм поднял стакан и, опустив глаза, стал пить.
Что-то в его ноздрях и веках казалось беззащитным.
— По -моему... Кажется, эта картина называется
«Модель в халате». Мне бы хотелось... — пробормотала она.
Толстяк болтал без умолку, Руфь услыхала
слова: «твоя жена Турид». Горм кивнул ему, с чем-то соглашаясь. Руфь
рассматривала медную женскую головку на подлокотнике дивана.
— Спасибо, передам, — сказал Горм.
Она быстро взглянула на него. Почему у него
такая принужденная улыбка и голос?
— Эта картина напомнила мне о Шиле, она такая
же откровенная, — сказала Руфь и под столом сложила салфетку треугольником. Она
вспомнила тот день, когда увидела в газете свадебную фотографию Турид и Горма.
Леденящее, раздирающее душу сообщение об их свадьбе больно задело ее.
— Почему ты не привез ее в мою усадьбу в
Сёрланне? Она бы понравилась моей жене, — сказал толстяк и высунул голову из
ниши, в которой стоял диван.
Горм что-то ответил, Руфь не разобрала. Ее
охватила темная безнадежность.
— Извини, я на минутку, — сказала она Биргеру,
взяла свою сумочку и встала.
Проходя мимо Горма, она почувствовала его
глаза на своём теле. Проход был узкий. Он встал и с легким поклоном
отодвинул свой стул.
— Спасибо, — быстро сказала она и только у
самого выхода заметила, что не дышит.
* * *
Когда Руфь поднялась по лестнице из туалета,
он стоял у вертящейся входной двери и ждал ее.
— Ты здесь с мужем?
— Нет, с коллегой. Мы были на конференции.
— И ты по делу. Сколько еще ты пробудешь в
Осло?
— Завтра улетаю домой.
— Можно с тобой встретиться? Попозже.
У нее закружилась голова, она как будто не
слышала его вопроса.
— Прости, может, это невежливо с моей стороны,
ты здесь с человеком, общество которого тебе приятно, но...
Руфь сглотнула комок в горле и подняла на
Горма глаза. Его опущенные вниз ресницы как будто коснулись ее щеки.
— Я скоро вернусь в гостиницу. Это совсем
рядом. Позвони мне.
— Какая гостиница?
Когда она назвала гостиницу, он улыбнулся
словно мальчишка. Ямочки в углах рта стали глубже.
— Прекрасно! Я позвоню, — сказал он и открыл
перед ней дверь, сам же остался в холле.
Когда она оглянулась, он вместе с толстяком
получал в гардеробе пальто.
Руфь настояла на том, чтобы они с Биргером
разделили расходы пополам, хотя Биргер хотел проявить галантность.
— Эта лишняя ночь в Осло дорого обойдется
тебе, если ты будешь платить еще и за меня, — твердо сказала она.
— Какой замечательный день, Руфь! И
замечательный вечер. И ужин, — сказал он.
— Спасибо. Ты столько всего показал мне. Мне
это было так нужно.
— Еще не конец. Сейчас только десять. Можно
выпить еще немного вина.
— Но ведь мы уже расплатились, — слабо
запротестовала она.
— В другом месте.
— Нет, не стоит.
— У меня в номере есть бутылка вина, — тихо
сказал он.
— Нет. спасибо, как-нибудь в другой раз.
Он взмахнул рукой, словно отгонял невидимое
насекомое.
На мгновение Руфь почувствовала укор совести.
И нежность. Ей захотелось погладить его по бороде — так сильна была ее радость,
что ей не придется пить с ним вино.
Она еще не придумала, что ответит, как
зазвонил телефон:
— Алло! Я звоню от портье.
— Я слушаю, — беззвучно пролепетала она, ее
глаза бегали по комнате.
— Давай встретимся в баре, подходит? Здесь, в
гостинице.
Руфь быстро подумала: А Биргер? Он вполне мог
отправиться в бар.
— Нет, это неудобно... из-за моего коллеги. Я
отказалась выпить с ним вина. Сказала, что хочу лечь.
— Понятно. Тогда пошли в другое место.
Подождать тебя у входа?
— Нет, лучше поднимись ко мне, — сказала она,
и сама удивилась.
Наступило молчание. От стыда она залилась
краской.
— Прекрасно. Куда?
Кажется, он обрадовался? Или был удивлен? Со
странным чувством Руфь назвала ему номер своей комнаты. Что я делаю? —
испугалась она, кладя трубку на место.
Потом она заметалась по комнате, схватила
джемпер, щетку для волос. Сунула все в чемодан и захлопнула крышку. Теперь
только бы не забыть, где лежит щетка, подумала она, погасила верхнюю лампу и
зажгла два бра. Остановившись посреди комнаты, Руфь огляделась. А что в ванной?
Может, ему понадобится выйти туда?
Она бросилась в ванную и собрала свои
туалетные принадлежности в косметичку. Грязные трусики сунула в чемодан,
сообразив, что Горм вот-вот будет здесь. Даже если он не воспользуется лифтом,
а поднимется по лестнице, это займет немного времени. Только бы он не передумал!
Она кинула взгляд в зеркало и увидела женщину
с растрепанными волосами и вытаращенными глазами. Помада! Щетка для волос! — в
отчаянии мелькнуло у нее в голове. В дверь постучали.
В руках у Горма Гранде была белая орхидея и
бутылка вина. Руфь растерянно спросила, откуда это.
— Орхидея из букетов, украшающих банкетный
зал, а вино — из бара, — весело ответил он, снимая пальто. Она повесила его в
шкаф. Горм стоял посреди комнаты и оглядывался. — У тебя здесь просторно.
— Это случайность. У них не нашлось другого
свободного номера. Садись! — Она показала ему на стул.
И только тут до нее дошло, что они наедине в
номере отеля. С сердцем, бьющимся где-то в горле, она догадалась, что он тоже
об этом подумал.
