* * *
Вечером в субботу Горм все еще не мог
отделаться от этой мысли. Почему она рассказала ему заведомую ложь? Потому ли,
что хотела рассказать что-то другое?
Он мысленно представил себе такую сцену: отец
и Илсе Берг стоят на носу их старой моторной лодки в Индрефьорде. Камень лежит
в мешке, завязанном веревкой. Она помогает отцу обвязаться этой веревкой. А
потом сталкивает его с лодки в том месте, где нет поручней. Еще до этого они
вместе привязали конец этой длинной веревки к якорной цепи, чтобы легче было найти
труп.
Горм поднял трубку и позвонил домой. Ответила
Ольга. Он попросил передать матери, что поедет в Индрефьорд и вернется домой
только в понедельник после работы. Потом поднялся в квартиру, переоделся в
джинсы, фланелевую рубашку, джемпер и ветровку.
Перед уходом он оглядел комнату и решил, что
ему надо в конце концов переехать сюда. Придется матери пережить и это.
Пока Горм ехал вдоль фьорда, он убеждал себя,
что ехать за Илсе было чистым безумием. Однако мысль о ней и об отце вкупе с
историей о том, что он якобы сидел на скале и плакал, уже не отпускала его. Он
должен был увидеть ее в тех условиях, в каких они с отцом, вероятно,
встречались.
Оставив машину на заросшей травой дороге, он
прошел через лесок к дому. Предлог для своего появления он уже придумал.
С холма он увидел ее лодку. Она была
пришвартована носом к скале, с кормы был брошен якорь. Стояли августовские
сумерки, и Горм обошел вокруг дома, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь в
гостиной. Лампа над столом была зажжена, но он никого не увидел. Значит, она
здесь одна.
Слабо пахло от гриля перед домом. Старая
обрезанная бочка из-под нефти с решеткой. Горм вспомнил, как в детстве летом
они жарили на этом гриле колбаски или отбивные. Зимой здесь пахло ржавой водой
и сыростью. Должно быть, Илсе пришлось здорово потрудиться, чтобы все очистить,
прежде чем она смогла разжечь огонь.
В кухонном окне виднелась тень от ее согнутой
спины. Почему-то она не сняла в доме кепочку. Приемник был включен. Передавали
сводку погоды. Когда он постучал в двери сеней, она выключила приемник. Тишина
подсказала ему, что она гадает: это еще что такое? Или: кто бы это мог быть?
Потом послышалась громкое: «Войдите».
Илсе нарезала на столе филе сайды и, увидев
его, не выразила ни малейшего удивления. Из-за света или из-за кепочки она
выглядела намного моложе. Щеки у нее пылали. Очевидно, она весь день провела в
море.
— Я приехал, потому что газ и дрова заперты в
сарае, а я забыл дать вам ключ от него, — сказал он.
— Правда? Там я еще не была. — Она отложила
нож и сполоснула под краном руки.
— Значит, все в порядке, — сказал он, стоя в
дверях.
— Заходите же, все-таки это ваш дом. — Она
улыбнулась и развела руками.
Он сделал несколько шагов и протянул ей ключ.
Конечно, он мог бы положить его на стол или повесить на крючок возле двери, где
было его обычное место. Но Горм этого не сделал.
— Спасибо за заботу! Вы поужинаете со мной? По
пути сюда я наловила сайды.
Сначала он хотел отказаться, но потом вспомнил
о цели своего приезда.
— Спасибо, это очень заманчиво!
Он чувствовал себя немного странно в
собственном доме в гостях у Илсе Берг.
— Чем могу помочь?
— Накройте на стол.
Он снял джемпер и вымыл руки.
— Ты хорошо воспитан, — поддразнила она его и
бросила ему полотенце.
— Тебе так кажется? — Он не удержался от
смеха.
— Нет, не здесь, а в гостиной, — поправила она
его, когда он хотел накрыть стол в кухне. — У меня есть белое вино. Или пиво,
что хочешь.
— Лучше вино. Вообще-то, в погребе достаточно
и того и другого.
— Прекрасно! Может, здесь есть и бокалы?
Как будто она не знает, подумал он. Отец
наверняка наливал им вино в старинные зеленые бокалы. Он достал два бокала и
посмотрел их на свет.
— Неплохо, по-моему, подойдет. Что скажешь?
— Прекрасно, — ответила она, даже не взглянув
на бокалы. Илсе завернула рыбу в фольгу и унесла, чтобы зажарить на гриле. Она
что-то напевала. Что-то неопределенное. Слух у нее был неважный.
Они сели за стол, и Горм заметил, что она ест,
не соблюдая городских приличий. Она вообще была здесь совершенно другая. Лицо у
нее пылало. Когда она наклонялась над столом, в вырезе майки виднелась ее
грудь.
— Очень вкусно, ты мастерица готовить рыбу, —
сказал он, отдавая ей должное.
— А твоя заслуга в том, что она не сгорела. —
Илсе улыбнулась, и на щеках у нее заиграли глубокие ямочки. Горм попытался представить
себе, как эти ямочки действовали на отца.
Когда они курили после еды, он спросил легким
тоном:
— Наверное, мне пора подумать о возвращении.
— После того как ты выпил столько вина? —
вызывающе спросила она.
— Я же поеду проселочной дорогой, там практически
нет никакого контроля.
— А жизнь и здоровье, выходит, уже ничего не
значат? И добрая директорская репутация тоже? — В ее голосе звучала насмешка.
Шнуровка на вырезе ее майки распустилась.
Красный шнурок лежал на голой коже. Она подняла бутылку и вылила остатки вина в
его бокал. Он не сопротивлялся, и больше о его отъезде речи уже не было.
Поставив кофе, Илсе заметила ему, что в доме
холодновато.
— Я принесу дров. — Он поднялся.
Илсе повесила ключ от сарая на его место. Она
уже не скрывала, что ей все в доме известно.
Он растопил камин, а она приготовила кофе.
Тишина между ними не внушала доверия. Уже за кофе он спросил, как ей нравится в
родном городе.
— Спасибо, хорошо. А тебе самому? — Она
вытянула на половичке босые ноги и откинулась на спинку кресла.
— Я много езжу.
— У тебя, кажется, есть маленькая дочь? —
вдруг спросила она.
— Да, Сири, они с Турид живут в Трондхейме. —
Он сам слышал, что его голос звучит слишком беспечно, потому что она быстро
спросила:
— И тебе это безразлично?
— Какой из меня отец? К тому же я живу слишком
торопливо, чтобы успеть еще раз жениться.
— Значит, ты даже не развелся?
— Нет.
Возникла пауза, и никто из них не хотел ее
нарушить.
— Ты молодой, еще найдешь себе другую, —
наконец обнадеживающе сказала она.
Вот он, подходящий момент. Теперь его ход.
— А ты нашла другого?
— Что ты имеешь в виду?
