— С кем я смогу говорить по–норвежски?
— Со мной! Ведь я буду приходить каждый день. Приходить и уходить. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не привыкнешь. Буду покупать тебе все, что нужно. Это моя работа. Со временем ты сможешь говорить с клиентами. Правда, только об обычных вещах. Душу перед ними не раскрывай. И самое главное: никогда им не жалуйся! Но прежде мы должны тебя залатать. Так что у тебя будет настоящий отпуск.
— А что я должна буду делать? Какая у меня будет работа? — прошептала Дорте, не глядя на Лару.
— О, господи! О чем только Том думал? Ребенок… — пробормотала Лара, стоя спиной к Дорте. Потом она медленно вернулась к столу. — Ты должна быть милой и нежной. Клиент сам знает, что ему делать. Тебе не обязательно смеяться или улыбаться ему. Но ты должна быть подкрашена.
— У меня нет косметики. — Дорте схватила кусочек огурца и приложила его к разбитому глазу. Лара засмеялась и отбросила с лица волосы.
— Так держать! Юмор — самое главное. Когда будешь принимать клиента, я или пойду прогуляться, или буду сидеть тут и ждать. Когда он снимет верхнюю одежду, ты покажешь ему ванную и предназначенную для вас комнату. Я покажу тебе, во что ты будешь одета. Потом все пойдет само собой.
А когда все закончится, ему, может быть, захочется принять душ или подмыться. Тогда ты последишь, чтобы у него было чистое полотенце. Потом он должен уйти. Не позволяй ему расслабляться. Это первое правило. Только деловые отношения. Ни намека на дружбу! Даже когда ты выучишь норвежский! И не позволяй угощать себя водкой или вином. Или наркотиками! Даже курить нельзя. Том терпеть не может запаха перегара. В первое время я буду возвращаться сюда через час и проверять, все ли с тобой в порядке. Договорились?
Гудели водопроводные трубы. Должно быть, в таком большом доме их очень много.
— Сколько людей живет в этом доме? — спросила Дорте.
Лара удивленно взглянула на нее, улыбнулась и, вынув из сумки блокнот, что–то записала.
— Все будет прекрасно! Давай посмотрим твое белье. Тебе надо начать носить бюстгальтер. Это последнее, что ты будешь снимать с себя. Бюстгальтер и чулки. Такие возбуждающие чулочки! Может быть, еще корсет с бретельками. А сейчас покажи мне, что у тебя там творится!
Они прошли в спальню Дорте. Лара постелила на кровать полотенце и объяснила, что она будет делать. Дорте легла на спину и согнула ноги в коленях, а Лара пошла мыть руки. Лучше всего было зажмуриться и ждать, когда все кончится. Наконец она почувствовала на себе Ларины руки. Это было терпимо, хотя и стыдно. Лара основательно ощупала ее. От боли Дорте жалобно пискнула. Потом между ее ног послышались сдавленные проклятья.
— Чтоб им гореть в аду! В аду! — прошипела Лара и поднялась над ее животом, оскаленная, как дракон из сказки.
А немного спустя, похлопав Дорте по плечу и отвернувшись, она заговорила, глядя в окно. Дорте и не подозревала, что в русском языке есть столько разных ругательств.
17
У женщины в белом халате было озабоченное лицо. Но ее не смутило имя, которое придумала Лара. Во всяком случае, она ввела его в свой компьютер. Лара заранее внушила Дорте две вещи. Первое: если она и убежит, когда они выйдут из дома, Том все равно ее найдет. Кроме того, он сделает так, что Лару тоже изувечат вместе с ней, и обе потеряют работу. И второе: Дорте вообще не должна открывать рот, пока они будут у гинеколога. Говорить будет Лара. Дорте знает только русский, она была в гостях у Лары. На обратном пути домой на нее напали или что–нибудь в этом роде. Но Дорте не хочет ни говорить об этом, ни заявлять в полицию.
— Заявлять в полицию?
— Ну да. В этой стране нельзя безнаказанно калечить людей, сразу угодишь за решетку. Правда, есть куча исключений.
— Каких?
— Не приставай ко мне с вопросами! Я не все знаю.
Так кончалось всегда, когда она спрашивала Лару о чем–нибудь, а та не могла или не хотела ответить, думала в это время о чем–то своем и ей было не до ответов.
Черная собака и Дорте как будто лежали рядом на этом страшном кресле, положив ноги в рогатки. Поскуливали, но лаять не смели. Но когда докторша ввела в Дорте инструмент, сдерживаться было уже невозможно. Лара переводила ей все, что говорила докторша, — сначала нужно разрезать и уже только потом зашить, потому что все начало срастаться неправильно. Но она сделает Дорте укол, чтобы та ничего не чувствовала и не мешала врачу работать. Дорте было безразлично, как это будет выглядеть, лишь бы перестало болеть. Она никогда не думала, что в таком месте можно что–то зашить, и ей было стыдно от яркого света.
Сперва Лара сидела на стуле и слушала ее стоны. Но когда они стихли, она подошла поближе, словно хотела проверить, что все делается как надо. В конце концов ее загорелое лицо вынырнуло над коленом Дорте. Особенно явно ее тревога проступала в углубившихся морщинах на лбу. Докторша произнесла несколько слов — кажется, попросила Лару отойти от кресла. Но Лара только пожала плечами и осталась на своем месте, словно помощник ветеринара, лечившего корову.
Когда все было кончено, докторша дала ей бумажное полотенце и прокладку, помогла спуститься и уйти за ширму. Дорте почувствовала облегчение, хотя пол был ледяной, а трусики — в крови. Опираясь на что–то похожее на табурет в баре, она оделась, пока Лара разговаривала с докторшей по–норвежски. Дорте догадалась, что Лара лжет. По ее голосу было ясно, что она опасается всего, введенного в компьютер.
— Ты будешь как новенькая, но на это уйдет несколько недель. Швы сами рассосутся, тебе не придется снова идти к врачу. Она взяла у тебя анализ на ВИЧ. К тому же ты не забеременела. Я тебе говорю, будешь как новенькая. Здорово, правда? — спросила Лара, не дожидаясь ответа. Они уже снова шли по улице. — Тебе надо принимать антибиотики и железо. Анализы показали, что у тебя малокровие. Но с этим мы справимся, — утешила ее Лара.
Дорте понимала, что идет как калека. Казалось, ноги у нее прикреплены к бедрам не так, как у всех людей. Она чувствовала себя еще хуже, чем раньше. И не могла дождаться, когда сможет лечь и принять обезболивающие таблетки. Но желание у нее было только одно: пусть ее кровотечение продолжается до тех пор, пока она не выучит норвежский настолько, чтобы ее взяли на работу в кафе. Лара, снова догадавшись, о чем мечтает Дорте, обняла ее за талию и сказала:
— Не забивай себе голову всякими глупостями! Ничего не придумывай! Том хороший человек, он платит за тебя. Врач, лекарства и тому подобное. Но не пытайся его обмануть. Он добрый, пока не рассердится. А уж тогда даже я не смогу тебя защитить.
— А что я могу сделать?
— Убежать из квартиры. Пойти в полицию. Откуда я знаю, какая глупость взбредет тебе в голову?
— У него мой паспорт. И у меня нет денег.
— И только–то? Нет, тебя посадят за решетку и вышлют из страны, но перед тем о тебе напишут во всех больших газетах. С фотографиями и во всех подробностях! Может быть, и в литовских тоже. Тогда там, дома, все узнают, что у тебя здесь была за работа.
