У нее перехватило дыхание, сердце подпрыгнуло. Это был его язык! Ей следовало отодвинуться, встать. Но она по–прежнему лежала. Как бабочка, уснувшая на подоконнике в начале осени. Он лизал ее, медленно и осторожно. Время от времени его рука скользила вверх и ложилась ей на живот. Или он замирал и переводил дыхание, словно к чему–то прислушиваясь.
Дорте не подавала признаков жизни, она просто лежала неподвижно, но кровь, заполнив каждую жилку, сделала ее тело гибким и мягким. Один раз она даже чуть–чуть приподнялась ему навстречу. Тогда он подсунул под нее обе руки, поднял голову, обнажил ее живот и вздохнул, а потом она снова почувствовала на себе его губы. Она и не подозревала, что бывает такое ощущение. Не успев подумать, она подняла руки и обхватила его за плечи. Упругие мышцы под тонкой рубашкой двигались в такт с его прикосновениями. Дорте стала только точкой, и этой точки он касался языком. Все остальное, то, что было, что случилось или не случилось, куда–то исчезло.
Второй раз она очнулась, когда он, крепко обняв, нес ее в постель. В темноте, не отпуская ее, он снял с нее халат. Потом положил на кровать и укрыл пуховым одеялом. Оба молчали. Когда темнота окружила Дорте стеной, потому что он закрыл дверь в коридор она поняла, что Тома в комнате уже нет.
Что бы случилось, если бы она его окликнула. И что в таком случае она могла бы крикнуть? «Вернись! Не уходи от меня!» А если бы он все–таки ушел? Или засмеялся? Все было бы испорчено, стало бы невыносимым. Вот он запер за собой входную дверь, и простыня показалась Дорте холодной и опасной. Как непредсказуемая пустота.
20
— Где ты это взяла?
Лара стояла посреди гостиной с круглым плеером в руке. Наушники беспомощно болтались на проводках.
— Том! — ответила Дорте.
— Том был у тебя? Почему ты сразу мне этого не сказала?
— Ты же только что пришла…
— Ну и что… О, господи! Ты должна была сразу же рассказать мне, что он был у тебя!
— Ты ведь обычно сама говоришь с ним.
— Не дерзи мне! — крикнула Лара и натянула короткий джемпер на пупок, там в узловатой складке висело маленькое золотое колечко, которое тут же выскочило наружу.
— Я не хотела тебя обидеть.
— Ладно, наплевать! Что он говорил?
— Он говорил по–норвежски, я мало что поняла. Я поблагодарила его за то, что он отправил маме деньги.
— Хорошо. А что ему было нужно?
— Я не поняла… По–моему, он просто хотел отдохнуть.
Лара подошла к ней и впилась в нее прищуренными глазами.
— Отдохнуть? Что ты несешь? Послушай, девочка, не вздумай что–нибудь скрывать от меня! Мы должны быть заодно, или все кончится очень плохо. Во всяком случае, для тебя!
— Он открыл дверь своим ключом… вчера, поздно вечером… — пропищала Дорте. Без Лары она осталась бы совсем одинокой.
Лара швырнула плеер на стол. Наушники свалились со стола и попытались обвиться вокруг одной из его ножек.
— Не вздумай заводить интриги против меня! Слышишь! Расскажи все, что было!
Ни за что в жизни Дорте не рассказала бы то, что было. Она бы скорее умерла от стыда. И, стоя с бегающими глазами перед Ларой, она поняла, что ей уже стыдно. Стыдно потому, что ей понравилось все, что делал Том.
Лара отвернулась и вздохнула.
— Понимаешь, он сам не спит со своими девушками…
— Даже с тобой? — невольно вырвалось у Дорте.
Лара мгновенно повернулась к ней и процедила сквозь зубы:
— Заткнись! — Но тут же сказала: — А черт его знает, с кем он там спит. И спит ли вообще с кем–нибудь! Он монах… Темный тип! Монах! Мне не раз казалось, что с ним что–то не так…
— Что именно не так?
— Забудь, что я сказала! И никогда не говори об этом! — Лара смахнула невидимую пылинку со своего джемпера. На нем были серебряные пряжки, и в них отражался свет. — Что он говорил обо мне? — спросила она.
Дорте задумалась, она боялась сказать что–нибудь, из–за чего Лара могла бы снова обидеться.
— Я почти ничего не поняла… Но он хвалил твою работу, — солгала она. — И еще он спросил… совсем ли я поправилась…
Одно мгновение они стояли и мерили друг друга взглядом, наконец Дорте не выдержала. Она натянула воротник джемпера на голову и зарыдала. Стоя посреди комнаты. Тень Лары виднелась сквозь джемпер, купленный еще дома в «секонд–хенде».
— Он к тебе неравнодушен, — услыхала она. — Подумай сама, поселил тебя в эту большую квартиру совершенно одну! Позволил себе такую роскошь! Мне он никогда ничего подобного не предлагал, хотя я делаю все, что он ни попросит. Ебал он тебя, что ли?
— Перестань! — закричала Дорте так, что у нее зазвенело в ушах Воротник джемпера стал мокрым и липким.
— Не кричи на меня! Возьми себя в руки!
В эту минуту зазвонил телефон Лары. Она порылась в сумке, нашла его и ответила. Сказала несколько слов по–норвежски и снова стала слушать. Потом ушла в ванную и говорила оттуда, как будто боялась, что Дорте поймет, о чем она говорит по–норвежски, вернулась она мрачная, со складкой между бровями.
— Что ты с ним сделала? Он хочет, чтобы у тебя был один свободный день в неделю! Кроме того, мы с тобой должны пойти и купить тебе одежду.
— Мне ничего не надо, — пробормотала Дорте и поплелась на кухню варить кофе. Она подумала, что это облегчит ей разговор с Ларой.
— Не прикидывайся! — шумела Лара, идя за ней следом. — Быстро ты насобачилась в этих делах. Да у тебя прямо талант! Так раскрутить Тома! Мне это никогда не удавалось.
— Что значит — раскрутить?
— Тома не интересуют проститутки. Мы его не возбуждаем. Он хочет, чтобы его дама принадлежала только ему. По мне, так пожалуйста. Меньше забот. Хотя во многих отношениях он мужик приятный… Но уж слишком требовательный. Прямо педант, — вздохнула она и принесла из прихожей покупки. Коричневый пакет с пирожными шлепнулся на стол прежде, чем она села.
— В каком смысле требовательный? — спросила Дорте и вспомнила, как Том вчера убирал после еды.
— Он ненавидит беспорядок и людей, которые не держат своего слова. Один раз он заставил Стига избить клиента, который плюнул на пол.
— А кто такой Стиг?
— Один из парней… Но у Тома и у самого тяжелая рука. По виду не скажешь, что он занимается каратэ или какой–то другой борьбой. Радуйся, пока не попробовала это на своей шкуре! — заключила Лара и ткнула в Дорте кружкой с кофе. Потом она развернула пакет и причмокнула от удовольствия.
— В этом городе пекут замечательный «наполеон»! А вот лепешки–лефсе тут никуда не годятся!
Дорте налила кофе, и Лара занялась «наполеоном».
