Дорте вдруг нестерпимо захотелось снова ощутить его тепло, и она обхватила руками его талию и замерла так, а запах жареного мяса распространялся по кухне и чад вытягивало в вытяжку. Где–то в стене что–то загремело. Том не пытался освободиться и не оттолкнул ее. Пока он обжаривал куски мяса с обеих сторон, она стояла сзади него, прижавшись щекой к его клетчатому плечу. Иногда он оборачивался и смотрел на нее с таким выражением, будто только что нашел ее.
Дорте уже не помнила, когда в последний раз ей хотелось есть. Они ели, поглядывая друг на друга, но молчали. Она понимала, что он пришел, потому что сам захотел этого. Его манера заходить в квартиру означала, что происходящее принадлежит только им. И никого не касается. Все, что Лара рассказывала о нем, исчезало и теряло значение.
— Выходила сегодня? Холодно? — спросил он и похлопал себя по щекам.
Дорте почувствовала, что покраснела еще больше, но кивнула.
— Да, большое спасибо! — выдавила она из себя, но не знала, понял ли он, что она благодарит его за ключи и за деньги. — Спасибо… Деньги! — прибавила она.
— He за что! — сказал он и улыбнулся почти смущенно, словно не хотел говорить об этом. Потом протянул руку к карте и спросил: — Церковь?
— Да! — Она разволновалась. — Ходить церковь, люди! — Дорте развела руками, чтобы он понял, как много народу было в церкви.
Она не поскользнулась, когда он стал ее вытирать, и не сдернула с него трусы. Он сам снял их в темноте, когда они лежали на диване, каждый со своим наушником в ухе. Когда он прижался к ней, она почувствовала, что он внизу все–таки устроен не совсем так, как она. Но и не как другие мужчины. Он был особенный. И его язык тоже. Как и в последний раз, он отнес ее в кровать и ушел, не сказав «до свидания» и не пожелав ей доброй ночи. Не пообещав, что придет снова.
Но пока Лары не было, он приходил каждый вечер. Готовил еду. Рисовал своих человечков и писал слова. Дорте показывала ему на карте, куда она ходила днем, и он писал названия зданий и улиц, которые она должна была увидеть на другой день. Постепенно у нее накопилась целая стопка бумажек с его человечками и словами, которые она могла повторять, оставаясь одна. Ночью она просыпалась и слышала, как он говорит «Дорте» странным, словно сдавленным голосом.
На третий вечер она встретила Тома в прихожей и стояла рядом, пока он снимал куртку и ботинки. На мгновение он прижался лбом к ее лбу, и она, раздувая ноздри, вдыхала его запах. Потом он бережно ее обнял.
27
— Том покупал тебе продукты? — удивилась Лара и тут же отвернулась от холодильника.
Дорте была в душе и соскребала с себя последнего клиента. Теперь она пришла на кухню, чтобы спросить, как Лара съездила.
— Нет, это я сама.
— Так я тебе и поверила! И как, интересно, это у тебя получилось?
— Том дал мне ключи и деньги.
Лара уставилась в пространство, не веря своим ушам. Потом она подтолкнула Дорте к стулу и села сама, опершись локтями на стол и наморщив лоб.
— Он подстроил тебе ловушку. Я поняла это еще до отъезда, Том вышел на тропу войны. Хотел подловить… Но, если ты убежишь, он все равно найдет тебя. Может быть, не сразу, но… И тогда твоя песенка — спета!
Дорте чуть не сказала, что не верит ни одному слову из того, что Лара говорит о Томе, но с Ларой лучше было не ссориться.
— Куда я убегу?
— Не спрашивай меня! Я не даю советов, которые могут привести прямо в ад! — пробормотала Лара.
и положила голову на руки, словно все это доставляло ей боль. Потом она встала, прошлась по кухне и снова плюхнулась на стул.
— Я не убегу. А то бы меня уже давно здесь не было, — буркнула Дорте.
Сперва Лара молчала, потом произнесла таким тоном, каким не разговаривают ни с родными, ни с друзьями:
— Он говорил что–нибудь обо мне? Говорил, что хочет передать тебе мою работу? Что я не буду больше приходить?
— Нет! Что ты!
Но Лара была сама на себя не похожа, она как будто впала в транс.
— Как прошла поездка? — спросила Дорте, чтобы сменить тему.
— Поездка?.. А… да… — Лара пожала плечами, словно все забыла, забыла, что вообще куда–то уезжала. — Да, послушай, только что звонил старик, он придет через час.
— Нет, Лара, пожалуйста!
— Глупости! Я подожду здесь, пока он не придет.
Старик приходил уже три раза. В основном он довольствовался тем, что Дорте дрочила его. Однажды он сосал ее пальцы на ногах, словно это мороженое. Он был спокойный. Очков не снимал, но вообще раздевался догола. Таким образом, избежать соприкосновения с его кожей было трудно.
— Ты не можешь попросить его прийти в другой раз? Я только что приняла душ и устала…
— Я не могу звонить ему! Неужели ты этого не понимаешь?
Они обе услышали, что в квартиру кто–то вошел, и переглянулись. Том! Он никогда не бывал здесь одновременно с Ларой. Дорте и Лара вскочили, словно пришел учитель или священник. Дорте даже подумала, что они трое могли бы поговорить по–норвежски. Том не крикнул «Привет!», и вешалка не скрипнула. Значит, он увидел висящую там Ларину шубку.
— Лара! — Голос Тома, но чужой, незнакомый.
Лара вздохнула и схватилась за край стола, как будто давно ждала этого. Потом она выпрямилась и вышла в прихожую, Дорте шла за ней по пятам.
Некоторое время Том смотрел на Лару, не говоря ни слова. Лара начала отступать к двери гостиной. Шаг за шагом он следовал за ней в гостиную. Лицо его было неподвижно, как у каменного изваяния. Живыми были только жилы на шее. Они рвались на свободу. Лара закрыла руками голову, глаза молили о пощаде.
Через секунду ее белая блузка покрылась беспорядочными красными пятнами. Удар заставил ее изменить положение, она отскочила, словно резиновая. Воздух как будто замер. Лицо Тома побелело, голубые глаза почернели. Ноздри расширились, и жилы на шее выступили, как трубы на кирпичной стене.
Дорте, стоя в дверях прихожей, видела, как он еще раз поднял руку. Удар пришелся Ларе по щеке. Раздался хруст, как в тот раз, когда разбилась китайская ваза матери. Но Лара не разбилась. Она стояла, обхватив руками голову. Не жалуясь, не ловя ртом воздух, не вскрикнув. Чуть скосолапив широко расставленные ноги, она твердо держалась на высоких каблуках в белых сапожках на молнии, доходящих до колена.
Кровь текла у нее из носа, капала на грудь и дальше, на пол. Носок левого сапога был в крови.
Руки Тома висели неподвижно, пока они с Ларой смотрели в глаза друг другу. Можно было подумать, что все уже позади. Но нет. Он подошел к ней вплотную, приподнял, словно тряпичную куклу, и тут же она с растрепанными волосами пролетела через всю комнату. Стукнувшись о стену, Лара упала на полки с журналами и курсом по изучению норвежского языка.
