– Все в полном порядке, Гарион, – заверил его
Эрионд. – Вероятно, мне придется в ближайшие несколько лет безжалостно попрать
многие законы – так что пора привыкать.
Со стороны моря, оттуда, где высились величественные сияющие
колонны, послышался мощный аккорд, напоминающий звук органа. Гарион взглянул на
собравшихся богов и даже зажмурился от неожиданности – альбатрос ослепительно
засиял.
Белокрылая птица словно растворилась, а мгновение спустя на
ее месте в небе явился сам Отец богов.
– Прекрасно сработано, сын мой, – произнес Ул.
– Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять твой
замысел, отец, – с выражением искреннего раскаяния ответил Эрионд. –
Прости, я такой тугодум...
– Просто ты еще не привык, сын мой. –
Величественным жестом Ул дал понять сыну, что тот прощен. – Однако,
использовав Шар своего брата, ты поступил совершенно неожиданно и весьма
остроумно. – На губах бога заиграла легкая улыбка. – И даже если бы я
намеревался оставаться непоколебимым, одно это растопило бы мое сердце.
– Я отчего-то так и подумал, отец.
– Прошу тебя, Поледра, – снова заговорил
Ул, – прости мне мою уловку. Это бесспорно было жестоко. Но узнай и то,
что я намеревался обмануть вовсе не тебя, а моего сына. Он всегда был скромен и
застенчив и крайне неохотно принимал решения. Но поскольку от него теперь
зависят судьбы этого мира, он должен учиться творить волю свою, а если
потребуется, то и пересматривать собственные решения.
– Значит, это было испытание, о Великий Ул? –
дрогнувшим голосом спросил Бельгарат.
– Все, что происходит с нами, – в той или иной
мере испытание, Бельгарат, – спокойно объяснил Ул. – Может быть, я
немного утешу тебя, если скажу, что ты и твоя благородная супруга с блеском
выдержали экзамен. Ведь именно ваша обоюдная решительность побудила моего сына
действовать. Это значит, что вы оба верно служите мне, даже когда, казалось бы,
все уже закончилось. А теперь, Эрионд, соединись со мною и братьями. Вскоре мы
распрощаемся, но прежде должны приветствовать тебя в этом мире, который
вверяется ныне в руки твои.
Глава 26
Солнце уже встало – его золотой диск низко висел над
горизонтом. Небо ярко голубело, а от _ легкого ветерка, дующего с запада, на
гребнях волн курчавилась нежная белая пена. Камни, из которых сложена была
диковинная пирамида, возвышающаяся посреди рифа, все еще были влажны от ночного
тумана.
У Гариона от усталости кружилась голова. Тело его отчаянно
жаждало отдыха, но мозг работал неустанно, переплавляя впечатления в мысли, а
мысли – в образы – и так до бесконечности. Но все это происходило на той зыбкой
грани, что отделяет бодрствование от сна, и порой Гариону казалось, будто он
грезит наяву. Впрочем, он знал, что у него будет время осмыслить все,
происшедшее в этом странном Месте, которого больше нет. Но теперь все
переменилось – ничто в этом мире не было реальнее высот Корим: ни Тол-Хонет, ни
Мал-Зэт, ни Вал-Алорн... Гарион еще нежнее обнял спящих жену и сына. Он
наслаждался их запахом. Волосы Сенедры источали все тот же пьянящий цветочный
аромат, а запах Гэрана ничем не отличался от запаха обыкновенного ребенка – вот
разве что выкупать его не мешало. Лишь тут Гарион понял, с каким наслаждением
сейчас выкупался бы сам. Да, вчерашний день был не из легких...
Друзья его расположились поодаль странными маленькими
группами. Бэрак, Хеттар и Мандореллен беседовали с Закетом. Лизелль старательно
расчесывала волосы Цирадис. Похоже было, что дамы решительно взялись за
пророчицу. Сади и Бельдин развалились на камнях возле самой драконьей туши,
попивая эль. Евнух всегда отличался предельной деликатностью, но все равно
заметно было, что он поглощает горькую жидкость скорее из вежливости, нежели ради
удовольствия. Унрак исследовал риф, а за ним по пятам следовал юноша с
безвольным лицом – Натель, король туллов. Эрцгерцог Отрат в гордом одиночестве
стоял напротив загороженного кварцевой плитой входа в грот. На лице его написан
был благоговейный ужас. Похоже было, что Каль Закет еще не поговорил по душам
со своим родственником, а сам Отрат, несомненно, вовсе к этому разговору не
стремился. Эрионд тихо беседовал с Польгарой, Дарником, Бельгаратом и Поледрой.
Над головой юного бога светился странный бледный нимб. Шелка нигде не было
видно.
Но вот маленький человечек вынырнул из-за угла пирамиды.
Там, откуда он явился, в небо поднимался черный столб дыма. Шелк спустился по
лестнице в амфитеатр и направился прямиком к Гариону.
– Что ты там делал? – устало спросил Гарион.
– Решил, что самое время подать знак капитану
Креске, – ответил Шелк. – Он хорошо знает обратную дорогу на Перивор,
а как Бэрак плавает по проливам, мне не раз приходилось видеть. «Морская птица»
предназначена для плавания в открытом море – очень уж велика и неповоротлива.
– Если ты дашь ему это понять, то смертельно его
обидишь.
– Я вовсе не собирался объявлять ему об этом.
И человечек с острым личиком растянулся на камнях рядом с
Гарионом.
– А Лизелль уже сказала тебе все, что думает по поводу
вашей помолвки? – спросил Гарион.
– О, она приберегает это на сладкое! Видимо, говорить
она собирается долго и хочет, чтобы нам никто не мешал. Неужели в браке всегда
так бывает? Вот ты, Гарион, неужели так и живешь в постоянной готовности к
выяснению отношений?
– Н-ну, такое частенько случается... Но ты ведь еще не
женат.
– Я ближе к этому, чем когда бы то ни было прежде.
– И сожалеешь об этом?
– В общем-то нет. Мы с Лизелль – два сапога пара. У нас
много общего. Просто мне не нравится, когда надо мной что-то висит – вот так,
как сейчас. – Шелк оглядел амфитеатр. – А он непременно должен вот
так светиться? – спросил он, указывая пальцем в сторону Эрионда.
– Скорее всего, он об этом и не подозревает. Это ему в
новинку. Со временем он научится с этим управляться.
– Ты хоть понимаешь, что мы с тобой сидим сейчас и
критикуем бога?
– Для нас он прежде всего друг, Шелк. А на критику со
стороны друзей обижаться как-то не принято.
– Ах, так мы с утра пребываем в философическом
настроении? Знаешь, когда он прикоснулся Шаром к Бельгарату и Поледре, у меня
чуть разрыв сердца не случился.
– Да и у меня тоже, – признался Гарион, – но,
как выяснилось, Эрионд знал, что делал. – И он тяжело вздохнул.
– Что-то не так?
