– Все закончилось, Шелк. Кажется, я стану скучать по этим
временам, и тоска нападет сразу же, как только я высплюсь.
– Да, последние деньки выдались горячие, не правда ли?
Но утешься. Ежели мы помозгуем сообща, то выдумаем массу занятного и скучать
нам не придется.
– Уж я-то знаю, что меня ожидает.
– Да? И что же, если не секрет?
– Я буду обременен отцовскими обязанностями.
– Но ведь твой сын не вечно будет малышом.
– В моем семействе Гэран, как выяснилось, окажется
далеко не единственным ребенком. Мой друг – ну, тот, голос которого я все время
слышал, – обрадовал меня. Велел поджидать появления дочек – одной за
другой...
– Что ж, недурно. Это поможет тебе остепениться. Вовсе
не хочу ни в чем тебя упрекать, но порой ты бываешь чересчур ветреным, Гарион.
И года не проходит, чтобы ты стремглав не несся на другой конец света со своим
пылающим мечом.
– Пытаешься надо мной подшучивать?
– Я? – Шелк улегся поудобнее. – Послушай, но
ведь не будет же Сенедра каждый год приносить тебе по дочке? К тому же женщины
могут рожать лишь до определенного возраста...
– Шелк, ты еще не позабыл Ксебелу? Ну, ту дриаду,
которую мы повстречали неподалеку от Лесной реки в южной Толнедре?
– Это та, которая обожает всех мужчин без разбора?
– Именно она. Как по-твоему, эта дама не распрощалась еще
с детородным возрастом?
– О-о-о, никоим образом!
– Так вот, этой «девушке» более трех тысяч лет от роду.
А Сенедра, насколько тебе известно, тоже дриада.
– Тогда, возможно, ты сам постареешь и... – Шелк
осекся и скосил глаза на Бельгарата. – О, похоже, у тебя и впрямь
серьезная проблема.
Они взошли на борт «Морской птицы» около полудня. Бэрак
согласился, хотя и без видимой охоты, послушно следовать за Креской к побережью
Перивора. Когда два капитана повстречались и внимательно осмотрели оба корабля,
дело быстро пошло на лад. Креска рассыпался в похвалах «Морской птице», чем
тотчас же завоевал расположение Бэрака.
Когда подняли якорь, Гарион встал у правого борта и стал не
отрываясь глядеть на странную пирамиду, возвышающуюся над морем, и на столб
черного жирного дыма, поднимающийся из амфитеатра.
– Дорого дал бы за то, чтобы оказаться там вместе с
вами, – тихо произнес Хеттар, облокачиваясь на перила рядом с
Гарионом. – Ну, и как все было?
– Шумно и суматошно, – ответил Гарион.
– А почему Бельгарат так настаивал, чтобы тушу дракона
сожгли?
– Он его просто пожалел.
– Бельгарат порой бывает очень забавен.
– Не стану спорить, друг мой. Как поживает Адара? Как
детишки?
– Прекрасно. Кстати, Адара опять ждет малыша.
– Опять? Хеттар, вы с нею стоите Релга и Таибы!
– Не вполне, – ответил честный Хеттар. – Они
все еще впереди. – Он нахмурился и его орлиный профиль стал казаться еще
суровее. – Полагаю, кто-то все же жульничает. Таиба приносит то двойни, то
тройни. Адаре трудненько за нею угнаться.
– Я не хочу указывать пальцем, но, сдается мне, без
Мары тут не обошлось. Чтобы вновь заселить Марадор, понадобится немало
времени. – Гарион поглядел в сторону носа корабля, где стоял Унрак, а
рядом с ним, словно тень, – юный Натель. – Что все это означает?
– Точно не знаю, – отвечал Хеттар. – Натель
довольно жалок – полагаю, Унрак искренне ему сочувствует. Насколько я понимаю,
Натель мало хорошего видел в жизни, поэтому с радостью приемлет даже жалость.
Он вот так и таскается, словно щенок, за Унраком – с тех самых пор, как мы его
подобрали. – Рослый алгариец оценивающе оглядел Гариона. – У тебя
усталый вид. Тебе надо хорошенько выспаться.
– Я с ног валюсь, – признался Гарион, – но не
хотелось бы перепутать день с ночью. Пойдем поболтаем с Бэраком. Когда он сошел
на берег, вид у него был сердитый.
– Ты ведь знаешь Бэрака как облупленного. Он всегда
бесится, если какая-нибудь битва проходит без его участия. Пойди покорми его
баснями. Добрый рассказ он ценит не дешевле доброй схватки.
Как хорошо было снова оказаться среди старых друзей! В душе
Гариона образовалась некая пустота, когда он расстался с ними в Реоне. Ему
недоставало не только их залихватской самоуверенности – куда сильнее тосковал
он по их дружбе и сердечной привязанности, которой не могли скрыть даже вечные
пререкания. Когда они двинулись к рулевой рубке, где стоял гигант Бэрак,
положив огромную руку на штурвал, Гарион заметил вдруг Закета и Цирадис,
стоящих чуть поодаль у борта. Он быстро сделал Хеттару знак и приложил палец к
губам.
– Подслушивать нехорошо, Гарион, – прошептал
долговязый алгариец.
– Это вынужденная мера, – шепотом ответил
Гарион. – Мне просто надо убедиться, что не потребуется действовать
самому.
– Действовать?
– Потом объясню.
– Что ты теперь собираешься делать, великая
прорицательница? – спросил Закет у хрупкой девушки. В голосе монарха
звучала глубочайшая нежность.
– Весь мир лежит передо мною, Каль Закет, –
печально ответила она. – Бремя великой миссии не гнетет меня более, и не
надо называть меня прорицательницей, ибо и это в прошлом. Глаза мои видят
теперь обычный дневной свет – и я всего лишь обыкновенная женщина.
– Вовсе не обыкновенная, Цирадис, далеко не
обыкновенная!
– Ты очень добр, Каль Закет.
– Давно пора отбросить это дурацкое «Каль», Цирадис.
Это величайшая глупость. Ведь слово это в переводе означает и «король» и «бог».
А теперь, собственными глазами увидев настоящих богов, я понял, как глупо было
с моей стороны требовать от подданных, чтобы они обращались ко мне так. Но мы
отвлеклись. Верно ли я понял, что глаза у тебя были завязаны долгие годы?
– Да.
– Так, значит, у тебя еще не было возможности взглянуть
на себя в зеркало?
– Ни возможности, ни желания.
Закет как человек проницательный тотчас же понял, что это
дает ему карты в руки.
– Так позволь же моим глазам быть твоим зеркалом,
Цирадис, – сказал он. – Погляди мне в глаза и увидишь, как ты
прекрасна.
Цирадис залилась краской.
– Твоя лесть смущает меня, Закет.
