– Но сперва мы должны поделить барыши, Велла. –
Ярблек скорбно оглядел великолепный бриллиант. – Какая жалость, что
придется распиливать эдакую красоту!
– Оставь его себе, – равнодушно сказала
Велла. – Мне он без надобности.
– Ты... ты уверена?
– Он твой. Давай бумаги, Ярблек!
– Ты вообще соображаешь, что делаешь, Велла? –
упрямился Ярблек.
– За всю жизнь еще ни в чем не была настолько уверена,
а что?
– Но ведь он так безобразен – прости, конечно, Бельдин,
но это сущая правда. Велла, скажи, почему ты выбрала именно его?
– Из-за сущего пустяка.
– Какого пустяка?
– Он умеет летать, – благоговейно произнесла
плясунья.
Ярблек лишь покачал головой, извлек на свет бумаги и быстро
переписал их на имя Бельдина.
– На кой сдались мне эти бумажонки? – изумился
Бельдин.
Гарион уже не впервые отметил, что, когда горбун пытается
скрыть свои чувства, он прибегает к этому грубоватому жаргону. А чувства
Бельдина сейчас обуревали такие, что он сам их испугался...
– Спрячь их или выбрось, – пожала плечиками
Велла. – Мне они также без надобности.
– Вот и ладненько, дорогуша.
Горбун смял бумаги и положил шарик на ладонь. Белый комочек
тотчас же вспыхнул ярким пламенем и сгорел дотла.
– Так-то оно способнее будет. – Бельдин сдунул с
ладони пепел. – Ну что, дело сделано?
– Не совсем, – ответила Велла. Она наклонилась и
вытащила из-за голенищ два острых кинжала. Потом еще два – из-за пояса.
– Вот, – протянула она их своему новому
хозяину. – Они мне больше не нужны.
Взгляд ее был непривычно нежен и кроток.
– О-о-о... – Глаза Польгары наполнились слезами.
– Что это значит, Пол? – взволновался Дарник.
– Это самая великая жертва, на какую только способна
надракийская женщина. – Польгара промокнула глаза уголком фартука. –
Только что она всецело покорилась Бельдину. Как это прекрасно!
– А на что мне эти ножички? – ласково улыбнулся
Бельдин.
Он подбросил кинжалы в воздух один за другим, и они пропали,
обратившись в дым.
– До свиданьица, Бельгарат, – сказал Бельдин
старому волшебнику. – Пошалили мы с тобой на славу, правда?
– Славное было времечко... – У Бельгарата в глазах
стояли слезы.
– Похоже, Дарник, – обратился горбун к
кузнецу, – ты здесь меня заменишь.
– Ты говоришь сейчас так, будто собираешься
умереть, – удивился Дарник.
– Еще чего, Дарник! Вовсе не собираюсь умирать.
Просто... сменю образ жизни. Попрощайтесь за меня с близняшками. Все им
растолкуйте. А ты, Ярблек, упивайся богатством, но не забудь, я все-таки
остался в выигрыше! Гарион, смотри, чтобы в мире дела шли на лад!
– Ну, об этом позаботится Эрионд.
– Это я знаю, но приглядывай за ним! Не позволь ему
влипнуть в новую историю!
Сенедре Бельдин ничего не сказал – он просто облапил
королеву и звонко чмокнул в щечку. Поцеловал он и Поледру. Она с любовью обняла
его в ответ – янтарные глаза ее лучились.
– Пока, старая корова. – Он фамильярно шлепнул
Польгару по мягкому месту. Потом выразительно поглядел на ее талию и добавил: –
Говорил же я тебе, что растолстеешь, ежели будешь лопать столько конфет!
Она поцеловала его со слезами на глазах.
– Ну, а теперича, ласковая моя, – обратился он к
Велле, – пойдем-ка прогуляемся. Нам надо кое-что обсудить, прежде чем мы
всем сделаем ручкой.
И они рука об руку отправились на вершину ближайшего холма.
Там они довольно долго беседовали. Потом обнялись, обменялись пламенным
поцелуем и, не размыкая объятий, пропали, а в небе тотчас появились два
ястреба.
Один из них был всем прекрасно знаком – с синей ленточкой на
лапке. У другой же птицы ленточка эта отливала лиловым. Они резвились в воздухе,
поднимаясь все выше и выше в своем свадебном танце, и вот превратились в две
еле заметные точки. Потом и точки эти исчезли.
* * *
Гарион и остальные пробыли у Польгары и Дарника еще две
недели. Но вот Поледра, заметив, что хозяевам хочется покоя и уединения,
предложила всем съездить в Вейл. Пообещав к вечеру воротиться, Гарион с
Сенедрой взяли сына и подросшего уже волчонка и вместе с Бельгаратом и Поледрой
отправились в самое сердце Вейла.
Около полудня они добрались до приземистой башни Бельгарата
и поднялись по винтовой лестнице на самый верхний этаж.
– Осторожнее, тут ступенька еле держится, –
рассеянно предостерег их на лестнице хозяин.
Гарион помешкал, пропустил всех вперед, потом приподнял
тяжелую каменную плиту и заглянул под нее. Под нею обнаружился круглый камушек
величиной с лесной орех. Гарион вытащил его, сунул в карман и опустил плиту на
место. Он заметил, что другие ступени вытерлись и просели от времени, а эта
выглядит как новенькая, и подумал о том, сколько столетий или тысячелетий подряд
старик перешагивал через нее. И Гарион стал подниматься с приятным сознанием
выполненного долга.
– Что ты там делал? – спросил Бельгарат.
– Ступеньку чинил. – И Гарион вручил старику
странный камушек. – Она шаталась из-за этой вот штуковины. Теперь стоит
как влитая.
– А знаешь, я буду скучать по этой ступеньке, –
жалобно вздохнул старик. Потом уставился на камушек. – Ах, вспомнил! Я сам
его положил под ступеньку.
– Но для чего? – изумилась Сенедра.
– Это бриллиант, моя девочка, – объяснил
Бельгарат. – Я хотел проверить, сколько времени мне понадобится ходить
взад-вперед по лестнице, чтобы истолочь его в пыль.
– Бриллиант? – Глаза Сенедры расширились.
– Можешь взять его себе, если хочешь.
Бельгарат протянул камушек королеве.
И тут случилось невероятное. Невзирая на свое толнедрийское
происхождение, Сенедра продемонстрировала подлинное бескорыстие.
– Нет, спасибо, Бельгарат, – сказала она. – Я
не хочу разлучать тебя со старинным другом. Мы с Гарионом можем положить его на
место, когда будем уходить.
Бельгарат расхохотался.
* * *
