– Я сберегла кое-что вам на ужин, – сказала,
поворачиваясь к вошедшим, Польгара. – Мы уже отужинали.
– Так ты знала, что мы нынче появимся? – Гарион от
изумления раскрыл рот.
– Конечно, дорогой. Мы с матушкой все время
поддерживаем связь. Как поживает Сенедра?
– Они с Бельдаран чувствуют себя прекрасно, –
буднично произнес Гарион.
Польгара столько раз удивляла его, что Гарион чувствовал
себя вправе хоть разок отыграться.
Польгара чуть не уронила тарелку, и ее изумительные голубые
глаза широко раскрылись.
– О Гарион! – воскликнула она, бросаясь ему на
шею.
– Тебе нравится это имя? Ну хоть чуточку, а?
– Больше, чем ты можешь себе вообразить!
– Как самочувствие, Пол? – спросила Поледра,
снимая мокрый плащ.
– Думаю, великолепно, – улыбнулась
Польгара. – Знаешь, мама, я все знаю про беременность, но вот сама
испытываю это впервые в жизни. У меня такое впечатление, что младенцы только и
делают, что толкаются, правда? Всего несколько минут назад мой ударил ножкой –
и почему-то сразу в нескольких местах.
– Ах, так он еще и дерется? – подал голос Дарник.
– Он? – улыбнулась Польгара.
– Ну... просто сорвалось с языка, Пол.
– Ежели хотите, могу прямо сейчас сказать вам, кто это
– он или она, – предложил Бельгарат.
– Только посмей! – сверкнула глазами
Польгара. – Никто не должен узнать об этом прежде меня!
Снегопад кончился перед самым рассветом, а вставшее солнце
разогнало тучи. Свежевыпавший снег сиял ослепительной белизной, небо нежно
голубело, и было хоть прохладно, но не морозно.
На рассвете Гариона, Дарника и Бельгарата безжалостно
изгнали вон из дома, и они слонялись вокруг дома, томясь от чувства собственной
бесполезности, подобно всем мужчинам в подобной ситуации. Вот они остановились
на самом берегу ручейка, протекавшего через двор фермы. Бельгарат вгляделся в
темную воду и заметил в глубине темные юркие тени.
– Ты успел уже насладиться рыбалкой? – спросил он
у Дарника.
– Нет, – печально отвечал кузнец. – Прежней
страсти как не бывало...
Все они знали почему и предпочли прекратить этот грустный
разговор.
Чуть позднее Поледра принесла им перекусить, но решительно
запретила даже приближаться к дому. К вечеру она заставила мужчин кипятить воду
в кузнице Дарника.
– Никогда не мог взять в толк, зачем это надо, –
посетовал Дарник, снимая с огня уже невесть какой по счету чайник. – Ну к
чему им столько кипятка?
– Да ничего им не нужно, – ответил Бельгарат.
Старик развалился на охапке сучьев и внимательно изучал причудливую резьбу на
новой колыбельке, которую смастерил будущий отец. – Это просто нехитрый
способ занять мужиков, чтобы не путались под ногами. Некой гениальной бабе
много тысяч лет тому назад пришла в голову эта идея, и женщины доселе свято
соблюдают этот древний обычай. А ты кипяти воду, Дарник, кипяти! Этим ты
осчастливишь женщин, тем более и не такой уж это тяжкий труд.
Луна еще не взошла, но холодный свет звезд серебрил снег –
казалось, весь мир объят нежным голубоватым сиянием. Гарион никогда не видел
еще такой волшебной ночи – будто, природа, затаив дыхание, напряженно чего-то
ждет.
Гарион и Бельгарат, заметив растущее беспокойство Дарника,
предложили прогуляться на вершину холма. Они уже давно заметили, что Дарник
всегда старается чем-то себя занять, борясь с волнением или тоской.
Кузнец взглянул в ночное небо.
– Правда, необыкновенная ночь? – спросил он, улыбаясь
какой-то глупой блаженной улыбкой. – Думаю, я сказал бы то же самое, даже
если бы дождь лил как из ведра...
– Со мной так всегда бывает, – со знанием дела
заявил Гарион и тотчас же рассмеялся, выпуская изо рта клубы голубоватого
пара. – Уж не знаю, подходящее ли это слово «всегда», но дважды это со
мною было, точно говорю. И я вполне тебя понимаю. – Он поглядел на домик,
с вершины кажущийся совсем крошечным. – Что-то тут слишком уж тихо, а?
– И ветра совсем нет, – согласился Дарник. –
А снег съедает все звуки. – Он склонил голову к плечу, напряженно
прислушиваясь. – Да, теперь и мне кажется, что ночь чересчур тиха – да и
звезды какие-то слишком яркие... Полагаю, всему этому есть вполне прозаичное
объяснение.
Бельгарат улыбнулся:
– Друзья мои, вы оба безнадежные реалисты! В вас ни на
грош романтики! Неужели вам в голову не приходит, что ночь эта и в самом деле
особенная?
Гарион и Дарник недоуменно взглянули на старика.
– А вы остановитесь на секунду и вдумайтесь, –
предложил им волшебник. – Пол почти всю жизнь посвятила воспитанию чужих
детей. Наблюдая за этим, я испытывал затаенную боль всякий раз, когда она брала
на руки чужое дитя. Этой ночью все переменится – так разве ночь эта и вправду
не особенная? Нынче у Польгары появится собственное, родное дитятко. Для
вселенной это, возможно, и не ахти какое событие, но вот для нас – очень
важное.
– И вправду, – горячо согласился Дарник, но тотчас
же впал в задумчивость. – Знаешь, Бельгарат, я в последнее время кое над
чем размышляю.
– Да, я в курсе.
– Не кажется ли вам, что мы все возвращаемся к тому, с
чего начинали? Разумеется, дважды в одну реку не войдешь и различия,
безусловно, есть, но все на удивление знакомо...
– А ведь и я думал о том же самом! – подхватил
Гарион. – И меня не покидает все то же странное ощущение, что все это уже
было.
– Ничего нет естественнее возвращения домой для тех,
кто долго странствовал, – пожал плечами Бельгарат, поддавая носком башмака
снежный ком.
– Сдается мне, не так все просто, дедушка.
– И мне так кажется, – согласился Дарник. –
По-моему, все гораздо сложнее и важнее.
Бельгарат нахмурился и надолго умолк, размышляя.
– А ведь и я согласен с вами, – признался
он. – Эх, жаль, нет здесь Бельдина! Он бы все растолковал нам за одну
минуту. Разумеется, никто из нас ни черта бы не понял, но он все равно объяснил
бы. – Старик поскреб бороду. – Впрочем, кажется, и я нашел
объяснение.
– Ну же, не томи! – взмолился Дарник.
