Утренняя прогулка не помогла Гариону и его друзьям что-либо
разузнать. Они несколько раз пытались завязать разговор с облаченными в белое
далазийцами, но те, хотя и были безупречно вежливы, явно не горели желанием
поддерживать беседу. Они просто отвечали на вопросы – но и только.
– Отвратительно, правда? – заявил Шелк, когда они
с Сади возвратились в дом, где их поселили. – Никогда не встречал господ
столь неразговорчивых. Представь, ни с кем не удалось поболтать даже о погоде!
– А не заметили ли вы часом, в какую сторону
направились Лизелль и Сенедра? – спросил Гарион у Шелка.
– Кажется, куда-то на противоположный конец города.
Скорее всего они вернутся вместе с уже знакомыми нам юными дамами, когда те
принесут нам обед.
Гарион оглядел остальных.
– Кто-нибудь из вас видел хотя бы одну прорицательницу?
– А их здесь и нет, – ответила Польгара. Она
сидела у окна, зашивая прореху на тунике Дарника. – Одна старая женщина
рассказала мне, что они живут в особом месте. Это за пределами города.
– Как ты ухитрилась вытянуть из нее ответ? –
изумился Шелк.
– Просто я была настойчива. Чтобы чего-то добиться от
далазийца, необходимо на него надавить.
Как и предсказал Шелк, Бархотка и Сенедра возвратились в дом
вместе с женщинами, несущими еду.
– У тебя изумительная жена, Гарион, – заявила
Бархотка сразу же, как только далазийки удалились. – Она вела себя так,
словно у нее внутри черепной коробки нет и грамма серого вещества! Трепалась,
не закрывая рта, все утро напролет.
– Трепалась? – возмутилась Сенедра.
– А разве неправда?
– Ну хорошо, пусть так – но слово «трепаться» такое
некрасивое...
– Но, видимо, на то были свои причины? –
предположил Сади.
– Разумеется, – ответила Сенедра. – Я сразу
же поняла, что девушки не склонны к болтовне, вот и «заполняла паузы». Через
некоторое время они слегка расслабились. А покуда я... трепалась, Лизелль имела
возможность следить за выражением их лиц. – Она довольно
улыбнулась. – Все получилось как нельзя лучше, и не важно, что я сама себя
хвалю, все равно это правда.
– Вам удалось что-нибудь из них вытянуть? –
спросила Польгара.
– Не так уж много, – ответила Лизелль. – В
общем, ничего особенного, только несколько намеков. Думаю, вечером нам больше
повезет.
Сенедра огляделась.
– А где Дарник? – спросила она. – И Эрионд?
– Ну как вы думаете, где они могут быть? –
вздохнула Польгара.
– Да где же они тут нашли водоем для рыбалки?
– Дарник носом чует воду на расстоянии нескольких
миль, – с выражением обреченности на лице сказала Польгара. – К тому
же может точно сказать, что за рыба там водится, сколько ее, и, возможно, даже
всех рыб назвать по именам...
– Я никогда так не любил рыбы, – заявил Бельдин.
– Не думаю, что и Дарник очень уж ее любит, дядюшка.
– Тогда зачем он мутит воду?
Польгара беспомощно всплеснула руками.
– Ну откуда я знаю? То, что движет рыболовами, скрыто
непроглядным мраком тайны. Но вот одно могу сказать тебе точно.
– Да? И что именно?
– Ты не однажды говорил, будто хочешь серьезно с ним
поговорить.
– Ну говорил. И что?
– Так вот: сперва тебе нужно научиться рыбачить. Иначе
ты его просто не поймаешь.
– А не соизволил ли кто из горожан хоть словом
обмолвиться о Цирадис? – спросил Гарион.
– Ни одна душа, – ответил за всех Бельдин.
– Но у нас нет времени на то, чтобы здесь
прохлаждаться! – раздраженно воскликнул Гарион.
– Возможно, я смогу добиться от кого-нибудь внятного
ответа, – предположил Закет. – В конце концов, она сама приказала мне
явиться в Келль, чтобы встретиться с нею! – Он поморщился. –
Собственным ушам не верю! Неужели я такое сказал? Никто ничего мне не
приказывал с тех пор, как мне исполнилось лет восемь! Но, так или иначе, все
поняли, что я хотел сказать. Я имею право настаивать, чтобы кто-нибудь меня
проводил к ней, – должен же я выполнить ее волю.
– Боюсь, что этот «кто-нибудь» рискует быть задушенным,
Закет, – беспечно заявил Шелк. – К тому же тебе, ввиду высокого
достоинства, трудно козырять желанием выполнить чью-то волю...
– Этот малыш просто невыносим! – заявил Закет,
обращаясь к Гариону.
– Я это уже давно заметил.
– Помилуйте, ваши величества! – Шелк округлил
глаза с выражением оскорбленной невинности. – О чем вы говорите?
– Ну полюбуйся, разве я не прав? – спросил Закет.
– Конечно. Но говорить об этом нехорошо.
Шелк был оскорблен.
– Уж не удалиться ли мне, чтобы вы смогли без помех
обсудить мои недостатки?
– В этом совершенно нет надобности, Хелдар! –
Бархотка улыбнулась, и на щеках у нее появились премилые ямочки.
К вечеру информации у них ни на йоту не прибавилось, и
бесплодность объединенных усилий стала уже всерьез раздражать путешественников.
– Начинаю подумывать о том, чтобы сделать
по-твоему, – сказал Закету Гарион. – Почему бы нам завтра с утра
пораньше не навестить этого старика, этого Даллана? Мы напрямик скажем ему, что
ты должен явиться пред очи Цирадис. Думаю, пора начать действовать решительно.
– Правильно, – согласился Закет.
Но Даллан оказался не более сговорчив, нежели все прочие
обитатели города.
– Терпение, император Маллореи, – спокойно сказал
он. – Великая прорицательница явится к вам, когда настанет срок.
– А когда он настанет? – в лоб спросил Гарион.
– Об этом известно лишь Цирадис – остальное не так уж и
важно.
– Не будь он так дряхл и немощен, я вытряс бы из него
ответ! – бормотал Гарион на обратном пути.
– Если эта бодяга продлится еще некоторое время, я,
чего доброго, позабуду о его возрасте и слабости, – откликнулся
Закет. – Я не привык к тому, чтобы мои вопросы столь беззастенчиво
оставляли без ответа!
