Гарион тотчас же понял, что некогда потерпевшие
кораблекрушение арендийцы, строившие этот город, совершенно сознательно
пытались воссоздать облик Во-Мимбра. Желтые городские стены были высоки и
толсты, а на шпилях башен развевались яркие флаги и вымпелы.
– Где удалось вам отыскать желтый камень, господин
барон? – изумился Закет. – По пути сюда я нигде не видел ничего
похожего.
Барон смущенно кашлянул.
– Стены выкрашены желтой краской, господин
рыцарь, – объяснил он.
– Но зачем?
– В память о незабвенном Во-Мимбре, – печально
ответил барон. – Предки наши тосковали по милой Арендии. Во-Мимбр –
жемчужина нашей утраченной родины, а златые стены его взывают к нашим сердцам
даже из невероятной дали.
– А-а-а... – протянул Закет.
– Как я и обещал вам, господин рыцарь, – обратился
барон к Гариону, – я с великой радостью сопровожу вас и друзей ваших в
королевский дворец, где вам, без сомнения, воздадут достойные почести и примут
с великим радушием.
– Мы в неоплатном долгу у вас, господин барон, –
ответил Гарион.
Барон хитровато прищурился:
– Признаюсь вам, господин рыцарь, что руководят мною не
только великодушие и бескорыстие. Представив при дворе странствующих рыцарей,
устремленных к благородной цели, я упрочу свою репутацию.
– Ну хорошо, друг мой, – рассмеялся Гарион. –
Таким образом все остаются в выигрыше.
Дворец оказался почти точной копией королевской резиденции в
Во-Мимбре – крепость внутри крепости, с высокими стенами и крепкими воротами.
– По крайней мере на этот раз, надеюсь, моему деду не
придется выращивать дерево, – прошептал Гарион на ухо Закету.
– Чего-о?
– Когда мы впервые попали в Во-Мимбр, рыцарь, стоявший
на страже у ворот, не поверил Мандореллену, когда тот представил дедушку как
великого волшебника Бельгарата. Тогда дедушка вытащил хворостинку, запутавшуюся
в хвосте его коня, воткнул ее в землю прямо на площади перед дворцом – и тотчас
же выросла яблоня. Потом он приказал недоверчивому рыцарю всю оставшуюся жизнь
за нею ухаживать.
– И что, рыцарь послушался?
– Не сомневаюсь. Мимбрийцы воспринимают подобные
приказы исключительно серьезно.
– Странный народ...
– О да. Я вот, например, приказал Мандореллену жениться
на девушке, которую он любил чуть ли не с детства, а еще прекратил войну в
самом ее разгаре.
– И как тебе это удалось?
– А я пригрозил. Полагаю, они восприняли меня
всерьез. – Подумав, он прибавил: – Хотя, наверное, немного помогла и буря,
которую я обрушил на головы сражавшихся. А Мандореллен и Нерина долгие годы
нежно обожали друг друга и пребывали в романтической тоске. Мне это, в конце концов,
надоело, и я заставил их пошевелиться. Им я тоже пригрозил. Видишь вот этот
ножичек? – Он указал на рукоять Ривского меча, торчавшую из-за его
плеча. – Он сразу бросается в глаза.
– Гарион! – Закет расхохотался. – Да ты
деревенщина!
– Да. Возможно, – согласился Гарион. – Но
ведь они и впрямь поженились. Теперь оба безмерно счастливы, а ежели что-то
пойдет не так, им есть, кого винить, правда?
– Ты совершенно необыкновенный человек, друг
мой, – серьезно сказал Закет.
– Нет, – вздохнул Гарион. – Наверное, нет. А
так хотелось бы... Судьбы мира тяжким бременем лежат на наших с тобой плечах,
Закет, и на самих себя времени не остается. Вот скажи, разве тебе не хотелось
бы в одно прекрасное летнее утро выехать из дому, просто чтобы полюбоваться
восходом и поглядеть, что находится за ближайшим холмом?
– Я думал, именно этим мы и занимаемся.
– Не совсем так. Мы делаем все это по принуждению. Я же
говорил о развлечении.
– Уже многие годы я ничего не делал ради развлечения.
– А разве ты не развлекался от души, угрожая распять
Гетеля, короля туллов? Сенедра мне рассказывала.
Закет расхохотался.
– Это было совсем недурно, – признался он. –
Но, разумеется, я никогда бы этого не сделал. Спору нет, Гетель полный идиот,
но в тот момент он был мне нужен.
– Вот именно! Все упирается в необходимость. Мы с тобой
делаем лишь то, что нужно, а вовсе не то, чего нам хочется. Ни один из нас не
искал столь высокой миссии, но теперь оба мы вынуждены делать то, что
необходимо, и то, чего от нас ожидают. Если мы взбунтуемся, мир погибнет – и
жертвами падут многие честные и благородные люди. Я не предам людей честных и
благородных – и ты не предашь. Ты сам слишком благороден для этого.
– Благороден? Я?
– Ты недооцениваешь себя, Закет, и, я думаю, очень
скоро некто поможет тебе покончить с ненавистью к самому себе.
Закет вздрогнул.
– Ты думал, я не знаю? – продолжал Гарион, не щадя
застенчивости друга. – Но ты почти исцелен. Ты почти изжил страдания, боль
и раскаяние, а если тебе нужен добрый совет, я научу тебя быть счастливым.
Иначе для чего существует дружба?
Из-под забрала Закета донеслось сдавленное рыдание.
И тут между коней двух друзей неизвестно откуда возникла
волчица. Ее янтарные глаза устремлены были на Гариона.
– Отлично сказано, – произнесла она. –
Возможно, сестра и недооценила тебя, юный волк. Похоже, ты и в самом деле уже
не щенок.
– Брат очень старается, – отвечал Гарион
по-волчьи. – Брат надеется, что не слишком разочаровал тебя.
– Ты подаешь надежды, Гарион.
И эти слова ее разрушили последние сомнения Гариона. Он уже
давно кое о чем подозревал...
– Благодарю тебя, бабушка, – сказал он, уже
совершенно точно зная, с кем разговаривает.
– Долгонько же ты собирался, чтобы наконец это
выговорить!
– Боялся показаться не вполне вежливым...
– Я считаю, что ты слишком много времени провел в
обществе моей старшей дочери. Она, как я заметила, чересчур увлекается
соблюдением приличий. Надеюсь, тебе достанет благоразумия держать свое открытие
при себе?
– Как ты пожелаешь.
– Это будет мудро. – Волчица взглянула на ворота
дворца. – Что это за строение?
– Королевский дворец.
– А кто такой король? Растолкуй по-волчьи.
