Гарион вздрогнул.
И тут, к изумлению всех присутствующих, подала голос
Цирадис:
– Весьма неучтиво с твоей стороны, император
маллорейский, подвергать себя смертельной опасности, не посоветовавшись прежде
со мною.
Таким образом выяснилось, что Бельгарат, беседуя с
прорицательницей перед схваткой с драконом, высказывался весьма обтекаемо и по
обыкновению позабыл сказать конкретно, что они собираются предпринять.
– Молю тебя о прощении, великая прорицательница, –
голосом кающегося грешника затянул Закет, бессознательно переходя на старинный
слог. – Столь безотлагательным было дело наше, что спрашивать совета не
нашлось времени.
– Кудревато сказано, – пробормотала
Бархотка. – Эдак, чего доброго, мы сделаем из него благовоспитанного
человека!
В ответ Закет приподнял забрало и улыбнулся девушке
чарующей, совершенно мальчишеской улыбкой.
– Пусть так, Закет, – сурово продолжала
Цирадис, – но знай, что я сердита на тебя за твою бездумную
опрометчивость.
– То, что я оскорбил тебя, великая прорицательница,
разрывает мне сердце – могу лишь трепетно надеяться, что в твоем сердце
довольно доброты, чтобы простить мне мою оплошность.
– О-о-о... – вздохнула Бархотка. – Он
великолепен! Хелдар, ты записываешь?
– Я? – изумился Шелк.
– Да. Ты.
От всего происходящего у Гариона уже круги плыли перед
глазами.
– Дарник, – жалобно попросил он, – можешь ты
вызволить меня из всего этого?
И он постучал по своей закованной в железо груди.
– Если хочешь.
Даже голос Дарника звучал холодно.
– Неужели он обязательно должен с нами спать? –
жалобно спросил Гарион около полудня.
– Он тепленький, – все еще ворчливо ответила
Сенедра, – чего порой нельзя сказать о некоторых. К тому же он хоть
немного заполняет пустоту в моем сердце – конечно, совсем чуть-чуть, но все
же...
Волчонок, ворочаясь под простынями, воодушевленно облизывал
пальцы на ногах Гариона и вскоре, увлекшись, начал их покусывать.
Они проспали почти полдня, затем послали слугу к королю с
просьбой освободить их от ночного веселья, ссылаясь на величайшую усталость.
– Но разве сейчас не время вновь завести разговор о
карте? – спросил Бельдин.
– Не думаю, – ответил Бельгарат. – Нарадас
вне себя. Он знает, как злопамятна Зандрамас, и пустится во все тяжкие, чтобы
не допустить нас до карты. Он все еще пользуется безграничным доверием короля и
напридумывает кучу поводов, чтобы нас остановить. Так пусть помучается, теряясь
в догадках, что у нас на уме. Это поможет сбить злодея с толку, покуда Сади не
усыпит его навеки.
Евнух шутовски отвесил всем поклон.
– Есть предложение, Бельгарат, – заявил
Шелк. – Я могу пошнырять по дворцу и добыть важную информацию. Если мне
удастся разузнать, где находится карта, то изящная ночная кража со взломом
разрешит все наши проблемы.
– А если тебя схватят? – спросил Дарник.
– Помилуй, Дарник! – возмутился Шелк. – Ты
меня обижаешь!
– У него есть шанс, – сказала Бархотка – Хелдар
способен стащить зубы у человека, не раскрывающего рта.
– Лучше не экспериментировать, – возразила
Польгара. – Нарадас – как-никак гролим и, возможно, расставил вокруг карты
малоприятные ловушки. Он знает всех нас – по крайней мере, чем мы славимся.
Уверена, ему известно и о необыкновенных талантах Шелка.
– Неужели нам и впрямь придется его убить? –
печально спросил Эрионд.
– Похоже, другого выхода у нас нет, друг мой, –
ответил Гарион. – Покуда он жив, мы будем натыкаться на него за каждым
углом. – Он нахмурился. – Может, у меня разыгралось воображение, но
мне кажется, что Зандрамас отчаянно не хочет предоставлять Цирадис право
выбора. Если мы не явимся на место встречи, она будет считаться
победительницей.
– Твои предчувствия не всегда верны, Бельгарион, –
сказала Цирадис. – Не спорю, Зандрамас делает все, что в ее силах, чтобы
не дать мне выполнить мою миссию. – Девушка слабо улыбнулась. – Скажу
вам честно, она так досаждает мне, что, когда придется выбирать между ею и
вами, у меня возникнет труднопреодолимое искушение сделать выбор не в ее пользу
– хотя бы в отместку.
– Странно слышать нечто подобное от
прорицательницы! – Бельдин был поражен. – Неужели ты не свободна от
симпатий и антипатий, Цирадис?
Пророчица вновь улыбнулась.
– Дорогой мой, добрый Бельдин, – нежно сказала
она. – Наш нейтралитет – вовсе не прихоть, а святой долг, завещанный нам
еще задолго до того, как даже ты появился на свет.
Поскольку они почти целый день проспали, то вечером
проговорили за полночь. Утром Гарион проснулся о дохнувшим и вполне готовым к
дневным торжествам.
Придворные короля Ольдорина употребили весь предыдущий день
и, вероятно, половину ночи на выдумывание речей – длинных, цветистых и
невероятно скучных, призванных восславить «непобедимых победителей». Надежно
защищенный от любопытных взоров забралом, Гарион то и дело клевал носом – вовсе
не от усталости, а единственно от скуки. Неожиданно он услышал громкий лязг и
ощутил слабый толчок в бок.
– Ой! – вскрикнула Сенедра и принялась потирать
локоть.
– Что стряслось, дорогая?
– Ты действительно все время должен таскать на себе эти
железки?
– Да. Но ведь тебе же прекрасно известно, что на мне
доспехи. Зачем же ты толкаешь меня под ребра?
– По привычке, наверное. Не спи, Гарион.
– Я не спал, – солгал он.
– Правда? Тогда почему ты храпел?
Когда закончились заздравные тосты, король, оглядев
осоловевших от вина придворных, попросил «доброго Фельдегаста» развеселить
собравшихся.
Бельдин в тот день явно был в ударе. Он ходил на руках,
делал потрясающие сальто, очень ловко показывал фокусы – и при этом, не
умолкая, шутил.
– Сдается, мне удалось хоть чуток расшевелить их, ваше
величество, – в простонародной манере заявил он, откланявшись под бурные
аплодисменты зрителей.
