– Возможно, отчасти поэтому мне это и нравится, –
почти озорно заявила Цирадис.
– А знаешь, думаю, она все-таки обыкновенное
человеческое существо, – сказал Бельдин Бельгарату.
Минут через десять возвратился Шелк.
– Я его нашел, – самодовольно ухмыльнулся
он. – Гроб с телом стоит в часовне Чолдана, что на первом этаже дворца. Я
даже полюбовался на него. С закрытыми глазами он куда симпатичнее. Погребение
назначено на завтра – как-никак на дворе лето, и дольше он не продержится.
– Как думаешь, который сейчас час, добрый
человек? – спросила Цирадис у Дарника.
Кузнец подошел к окну и поглядел на звезды.
– До полуночи остался примерно час, – ответил он.
– Тогда пора, Бельгарион и Закет! Уговаривайте короля
любыми доступными вам способами. Совершенно необходимо, чтобы Ольдорин в
полночь был в часовне.
– Мы приведем его, великая прорицательница, –
пообещал Закет.
– Если понадобится, волоком притащим, – прибавил
Гарион.
– Как бы мне хотелось знать, что она задумала, –
говорил Закет, когда они с Гарионом шли по коридору. – Сдается мне, было
бы легче убедить короля прийти, если бы он знал, чего ему ожидать.
– Но это могло бы его и насторожить, – возразил
Гарион. – Подозреваю, Цирадис готовит нечто в высшей степени экзотическое,
а некоторые с трудом воспринимают подобные вещи.
– Еще бы, – ухмыльнулся Закет. .
– Его величество приказывал его не беспокоить, –
ответил один из стражников у дверей королевской опочивальни, когда они
попросили позволения войти.
– Прошу вас, сообщите государю, что у нас дело важное и
неотложное, – сказал Гарион.
– Я попытаюсь, господин рыцарь, – неуверенно
сказал стражник, – но государь вне себя от горя после смерти своего друга.
Минуту спустя стражник возвратился.
– Его величество выразил согласие встретиться с вами и
вашим доблестным товарищем, господин рыцарь, но умоляю вас, будьте кратки.
Страдания его невыносимы.
– Твердо обещаю, – пробормотал Гарион.
Покои короля были богато изукрашены. Сам монарх сидел в
глубоком мягком кресле, обложенный подушечками, и читал какой-то тоненький
томик при свете свечи. Выражение лица его было скорбным, а глаза припухли от
слез. Когда друзья предстали перед ним, он показал им книгу.
– Томик мудрых изречений на все случаи жизни, –
сказал он. – Правда, мне он почти не помогает. Что привело вас ко мне,
господа рыцари?
– Мы явились отчасти затем, чтобы принести вам свои
соболезнования, – осторожно начал Гарион. – Первые приступы горя
всегда самые острые. Время утишит боль.
– Но никогда вполне не исцелит раненого сердца,
господин рыцарь.
– Несомненно, ваше величество. Но как жесток ни
покажется вам наш визит, поверьте, мы никогда не посмели бы нарушить вашего
уединения, не будь причина, побудившая нас это сделать, столь важна и неотложна
– и не столько для нас, сколько для вашего величества.
В глазах короля затлел слабый огонек интереса.
– Изложите суть, господин рыцарь.
– Этой ночью должна открыться вам правда, которая,
уверяю, утешит вас в вашей печали. Эрезель был дражайшим вашим другом и никогда
не заставил бы вас страдать без повода.
– Воистину, – согласился король. – Это было
великое сердце!
– Не сомневаюсь, – кивнул Гарион.
– Но у вас есть и еще один повод, куда более личный,
посетить часовню, где лежит тело доброго Эрезеля, ваше величество, –
прибавил Закет. – Как нам стало известно, церемония погребения состоится
завтра. На кладбище будет весь двор. И нынче ночью вы в последний раз имеете
возможность проститься с ним с глазу на глаз и запечатлеть в памяти дорогие вам
черты. Мы же с другом будем охранять двери часовни, дабы никто не потревожил
вас, когда вы останетесь один на один с телом и все еще витающим поблизости
духом покойного.
Король задумался.
– Возможно, вы и правы, господин рыцарь, – сказал
он наконец. – И пусть ножом полоснет по сердцу, но я пойду туда и взгляну
в последний раз на его лицо. Ну что ж, незачем мешкать.
И король тяжело поднялся с кресла.
Часовню арендийского бога Чолдана скупо освещала
единственная свеча, стоявшая в изголовье гроба. Тело покойного по грудь накрыто
было золотистой парчой. Лицо Нарадаса казалось спокойным, почти по-детски
безмятежным. Прекрасно зная обо всем, что натворил за свою жизнь этот гролим,
Гарион усмотрел в этой безмятежности насмешку.
– Мы встанем у дверей снаружи, ваше величество, –
сказал Закет, – и оставим вас наедине с другом вашим.
Они с Гарионом вышли в коридор и прикрыли за собою дверь.
– Ты был сама мягкость, – оценил Гарион усилия
друга.
– Да ты и сам неплохо сработал. Впрочем, мягко или
грубо, какая разница? Главное, мы заманили его в часовню.
Они стояли у дверей, поджидая Цирадис и остальных. И
примерно через четверть часа они явились.
– Он там? – спросил Бельгарат.
– Да. Нам пришлось разливаться соловьями, и он в конце
концов согласился.
Подле Цирадис стояла фигура в черном с опущенным на лицо
капюшоном. Похоже было, что это женщина, к тому же далазийка, но Гарион впервые
видел кого-то из далазийцев, облаченного не в белое.
– Это та, кто нам поможет, – сказала
прорицательница. – Настало время нарушить уединение короля, ибо
назначенный час пробил.
И Гарион открыл двери часовни.
Король обернулся с выражением удивления на лице.
– Не тревожься, король Перивора, – сказала Цирадис. –
Ибо, как правдиво поведали тебе доблестные победители дракона, мы явились, дабы
открыть правду, которая умерит твою печаль.
– Я благодарен тебе за труды, госпожа, – ответил
король, – но вряд ли это возможно. Печаль мою нельзя ни умерить, ни усилить,
ибо она безмерна. Дражайший друг мой лежит здесь во прахе, и сердце мое,
вырванное из груди, – в этом гробу, подле его хладного тела.
