Гарион вполне осознавал, что скрывается за этой
непринужденной болтовней. Ни один из его друзей не свободен был от естественного
страха в преддверии грядущей встречи. У всех в мозгу сидели занозой слова
Цирадис, сказанные в Реоне, – что один из них сложит голову во время
единоборства. И каждый в меру сил пытался гнать от себя эту мысль – такова уж
человеческая природа. Гарион, кое о чем вспомнив, приблизился к келльской
прорицательнице, чтобы перекинуться с ней словечком.
– Скажи, Цирадис, надобно ли нам с Закетом вновь
облачиться в доспехи перед высадкой на риф? – Он взялся двумя пальцами за
ткань камзола, который с таким облегчением надел нынче поутру, надеясь, что ему
никогда более не придется заковывать себя в сталь с головы до пят. – Ну, я
имею в виду, что если встреча будет, так сказать, чисто «духовной», то в этом
ведь нет надобности, правда? Но если все же есть вероятность столкновения, то
следует быть во всеоружии...
– Ты прозрачен, словно стекло, Бельгарион, –
ласково упрекнула его прорицательница. – Как наивно пытаешься ты получить
у меня ответы на вопросы, кои я не вправе с тобою обсуждать! Делай, как сам
сочтешь нужным, король Ривы. Однако простое благоразумие диктует не
пренебрегать крепкой сталью в преддверии возможных неожиданностей.
– Благодарности моей нет предела, – усмехнулся
Гарион. – Советы твои – средоточие мудрости.
– Сколь жалки твои попытки шутить, Бельгарион!
– Как можно, великая прорицательница?
Он еще раз улыбнулся ей и отошел туда, где Бельгарат и
Поледра рука об руку шли вслед за Сади и Закетом.
– Дедушка, мне только что удалось выудить из Цирадис
кое-что важное.
– Если это и впрямь так, то это нечто новое, –
отвечал старик.
– Думаю, там, на рифе, может разыграться битва. Я
спросил ее, надо ли нам с Закетом снова влезать в латы. Она не ответила прямо,
но намекнула, что это не самая дурацкая идея – просто так, на всякий случай.
– Тогда стоит предупредить остальных. Нельзя допускать,
чтобы они угодили в неожиданную переделку.
– Я это сделаю.
Король, окруженный празднично разодетой свитой, уже поджидал
их на пристани, выдающейся далеко в покрытое легкой рябью море. Невзирая на
погожее утро, монарх был облачен в горностаевую мантию, а голову его венчала
массивная золотая корона.
– Счастлив видеть вас, Бельгарион из Ривы, и
благородных спутников ваших и с искренней грустью расстаюсь с вами. Многие из
присутствующих здесь высокородных особ просили у меня позволения произнести по
этому поводу речи, но ради вас я безжалостно отказал им, будучи прекрасно
осведомлен о неотложности вашего дела.
– Вы – настоящий и преданный друг, ваше
величество, – с искренней благодарностью за то, что его избавили от
бесконечных витиеватых речей, сказал Гарион. Он тепло пожал руку королю. –
Знайте, что если Небо дарует нам завтра победу, то мы возвратимся на сей
благословенный остров, дабы выразить глубочайшую благодарность и вам, и вашим придворным,
которые отнеслись к нам со столь изысканной учтивостью и искренним
радушием. – «Да и за лошадьми так или иначе пришлось бы
возвращаться», – подумалось ему. – Теперь же, ваше величество,
великие дела ждут нас. И мы расстаемся с вами, устремляясь навстречу нашей
судьбе. Если будет на то воля богов, вскоре мы возвратимся. Прощайте, друг мой.
– Прощайте, Бельгарион из Ривы. – Король,
казалось, вот-вот расплачется. – И пусть даруют боги победу вам и вашим
спутникам!
– Молю Небо, чтобы было так.
Гарион весьма эффектно взмахнул полой плаща и направился во
главе процессии к сходням. Оглянувшись через плечо, он заметил Дарника,
проталкивающегося сквозь толпу. Это было как нельзя кстати – едва только все
они взойдут на борт, можно будет сразу приказать отдать концы, тем самым
избавив себя от необходимости слушать бесконечные прощальные напутствия и
махать в ответ рукой.
Вслед за Дарником слуги толкали тележки с поклажей. Тюки
быстро погрузили на корабль, и Гарион направился прямиком в рулевую рубку,
чтобы поговорить с капитаном – седым пожилым мореходом с обветренным лицом.
В отличие от западных судов, где доски палубы обычно были
отдраены почти добела, на этом судне шканцы, реи и перила были покрыты
блестящим темным лаком, а сияющие белизной канаты, аккуратно свернутые в
кольца, свисали с отполированных кофель-нагелей. Все это производило
впечатление необыкновенной чистоты и ухоженности – неопровержимое
доказательство того, что хозяин судна гордится своим кораблем. Капитан
облачился в видавший виды голубой камзол – как-никак он был в порту, а
бархатный берет залихватски сдвинул на одно ухо.
– Думаю, все готово, капитан, – сказал
Гарион. – Можно отчаливать – мы вполне успеем выйти в открытое море до
начала прилива.
– Вижу, вы бывали в море, молодой господин, –
одобрительно откликнулся капитан. – Надеюсь, и вашим друзьям это не
впервой. От новичков на борту всегда головная боль. Они даже не понимают, что
блевать против ветра – не самая удачная мысль. – Он возвысил голос: –
Отдать концы! Поднять паруса!
– Вы говорите совсем не так, как островитяне,
капитан, – заметил Гарион.
– Оно и неудивительно, молодой господин. Я родом с
Мельсенских островов. Лет двадцать тому назад распространились нехорошие слухи,
будто я стал пиратствовать в дальних широтах. Прознав об этом, я счел за благо
не торопиться в родные пенаты. Вот и прибыл сюда. Не поверите, как эти люди
обозвали мой бедный корабль, когда впервые его увидели!
– Чем-нибудь вроде «Плавучего замка»? –
предположил Гарион.
– Так вы уже тогда были с ними знакомы?
– Да, правда, в другой части света...
– Поднять грот-парус! – прорычал капитан. –
Вот так-то, молодой господин! – ухмыльнулся он. – В любом конце
корабля вы услышите мой голос и будете знать, что происходит, – и ни к
чему эта дурацкая болтовня. Так о чем бишь я? Ах да. Когда я попал сюда, суда
на Периворе были такими нелепыми, что добрый чих мог бы их разом потопить.
Можете себе вообразить – мне потребовалось всего-навсего пять лет, чтобы
вдолбить местным жителям, что к чему!
– Видимо, боги вас не обделили красноречием,
капитан, – рассмеялся Гарион.
