– О, да ты отважный малый! – Щелк потрепал гролима
по плечу. – Так когда появилось это свечение у нее на теле?
– Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла на
Западе вместе с Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттуда
возвратилась. Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом, утверждая,
будто это какая-то болезнь.
– Рассуждал, говоришь?
– Она прознала про эти его разговорчики и вырезала
сердце у него из груди.
– Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас во
всей красе!
А тем временем по утоптанной тропе в снегу уже спешила
Польгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой. Волшебница молча занялась ранами
гролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда лошадей. Потом они
сняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан привели лошадей
к тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему коню, снял
притороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.
– Это всего лишь для пущей уверенности, –
пробормотал евнух, извлекая из короба маленькую бутылочку. Гарион удивленно
поднял бровь.
– Это ему нисколько не повредит, – заверил его
евнух. – Просто он станет послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро ты
нынче изволишь быть гуманным, то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.
– Так ты не одобряешь – ну, того, что мы сохранили ему
жизнь? – спросил Гарион.
– Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, –
серьезно ответил Сади. – Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда может
возвратиться и вновь начать тебя преследовать. Впрочем, дело твое...
– Что ж, иду на уступку, – сказал Гарион. –
Оставайся подле него. Если он начнет недостойно вести себя, делай то, что
посчитаешь нужным.
Сади слабо улыбнулся.
– Вот это уже куда лучше, – одобрительно произнес
он. – Мы еще обучим тебя практическим основам политики.
Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла.
Ураганный ветер, бушевавший во время бурана, сдул с дороги почти весь снег,
хотя возле обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались куда
быстрее – теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза.
Как ни щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-таки
раскалывалась от боли.
Шелк натянул поводья.
– Полагаю, настало время принять кое-какие меры
предосторожности, – объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий
шарфик, и завязал им глаза.
Гариону тотчас же вспомнился Релг – этот рыцарь-улг,
рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.
– Повязка на глазах? – изумился Сади. – Да
неужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?
– Нет, меня видения не посещают, Сади, – ответил
Шелк. – Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю
глаза от солнечного света, отраженного снегом.
– Солнечный денек, не спорю, – согласился Сади.
– Да, свет очень яркий, и учти – если на него чересчур
долго смотреть, то можно ослепнуть – по крайней мере, на какое-то время. –
Шелк поправил повязку. – К этому трюку прибегают погонщики оленей в
северной Драснии. Прекрасно помогает.
– Тогда давайте не будем испытывать судьбу, –
сказал Бельгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. – Может быть,
именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в
Келль.
– Как бы я была разочарована, окажись все так
просто! – заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. –
Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота – о, это было бы
так прозаично...
Они без помех проехали через заснеженное пространство и
стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К
полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные
валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились,
чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.
Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец
стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На
лице Дарника отразился благоговейный трепет.
– Смотрите! – сдавленно прошептал он.
– Белар! – ахнул Шелк. – Никогда не видел
такой громадины!
Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь
огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем
своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться
с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной
формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а
вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось,
гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно
лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует...
– Это высочайшая вершина в мире, – очень тихо
проговорил Закет. – Ученые из Мельсенского университета вычислили ее
высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи
футов превосходит любую другую гору мира...
– О, умоляю, Закет... – Шелка передернуло. –
Только не говори, сколько именно в ней футов!
Закет был озадачен.
– Как все вы уже могли заметить, я не вышел
ростом, – пояснил драсниец. – Все громадное меня гнетет. Признаю, что
эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.
Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.
– Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, –
перевел кузнец.
– Это чересчур туманно, добрый человек, –
поморщился Сади. – Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мере
половина континента.
С небес плавно опустился Бельдин.
– Здоровая горка, правда? – Сощурившись, он озирал
гигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.
– Мы заметили, – съязвил Бельгарат. – А что у
нас впереди?
– Долгий и нудный спуск – вы еще нескоро достигнете
склонов этого страшилища.
– Это и отсюда видно.
– Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы
можете отделаться от своего гролима. Да и не одно...
– Что значит «отделаться», дядя? – подозрительно
спросила Польгара.
