– Но ведь все мы здесь. – Шелк нервно поглядывал
на свод пещеры. – Почему бы разом со всем не покончить?
– Назначенный день настал, Хелдар, – сказала
Цирадис, – но не пришел еще час. Когда настанет время Последнего выбора,
здесь воссияет столь яркий свет, что его увижу даже я.
На Гариона снизошло вдруг странное ледяное спокойствие, и он
уверился в том, что величайшее событие близится. Такой же покой объял его
некогда в руинах Хтол-Мишрака, где он встретился с Тораком.
И тут словно одна мысль об одноглазом боге на мгновение
вызвала того из места вечного его упокоения. Гарион, казалось, слышал ужасный
голос Торака, который нараспев произносил слова, начертанные на самой последней
странице Ашабских пророчеств.
«Узнай же, что мы братья, Бельгарион, хотя сила обоюдной
ненависти нашей может однажды поколебать землю и сотрясти небесный свод. Мы
братья, ибо на нас лежит одна ужасная миссия. То, что ты читаешь слова эти,
означает, что ты меня одолел. Теперь настал мой черед возложить миссию на тебя.
То, что предрекают сии страницы, – омерзительно. Не дай этому случиться.
Уничтожь до основания этот мир. Истреби вселенную, если потребуется, только не
позволь исполниться пророчеству Тьмы! В твоих руках ныне судьба прошлого, настоящего
и грядущего. Привет тебе, ненавистный брат мой, и прощай. Мы встретимся – нет,
уже встретились в Городе Ночи, где суждено разрешиться нашему спору. Остается,
однако, невыполненной наша миссия – и закончится все в Месте, которого больше
нет. Один из нас должен явиться туда, и суждено ему встать лицом к лицу с
воплощенным ужасом. И если это будешь ты, не подведи! Забудь обо всем! Если
даже придется тебе пожертвовать единственным твоим сыном, не дрогни – убей его,
как некогда умертвил ты меня!»
На сей раз слова Торака не наполнили сердце Гариона смертной
тоской. Они только укрепили его решимость. Он начинал осознавать, что
происходит. Там, в Ашабе, Торака посетило видение столь устрашающее, что,
пробудившись от пророческого своего сна, безумный бог Ангарака без колебаний
возложил ужасную миссию на своего злейшего врага. Ужас оказался сильнее
безумной гордости Торака. Только позднее, вновь обуянный гордыней, Торак
переписал последние страницы пророчества. Но этот безумный бог в краткий момент
просветления сказал правду – возможно, в первый и последний раз в жизни. Гарион
мог лишь догадываться, каких мучительных терзаний этот момент просветления
стоил Тораку. И он мысленно поклялся злейшему своему недругу выполнить эту
страшную миссию. «Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы отвратительное
пророчество не сбылось, брат мой, – мысленно ответил он духу
Торака. – Возвращайся с миром туда, где ты обитаешь ныне, ибо бремя миссии
я принимаю на себя».
Туманное алое свечение, исходящее от Сардиона, пригасило
искорки, перебегающие под кожей Зандрамас, и Гарион различил наконец ее черты.
Лицо ее выглядело озабоченным. Она явно была не готова к внезапному поражению
повелевающего ею духа – пусть даже в самом малом. Ее стремление к победе любой
ценой теперь натыкалось на преграду – руководивший ею доселе дух лишил ее своей
поддержки. Ее собственный разум – или то, что от него осталось, – все еще
тщился избежать Последнего выбора. Оба противоборствующих духа с самого начала
порешили вручить право этого выбора прорицательнице из Келля. Все увертки,
хитрости и подлости, на которые пускалась Дитя Тьмы на своем пути к месту
последней встречи, были плодом больного сознания самой колдуньи из Даршивы. И
теперь Зандрамас, ожесточенная и загнанная в угол, была много опаснее, чем когда-либо
прежде.
– Ну что, Зандрамас? – спросила Поледра. –
Неужели именно сейчас решила ты сразиться со мной? Неужели мы должны уничтожить
друг друга сейчас, когда долгожданное время столь близко? Если ты дождешься
того момента, когда Цирадис сделает выбор, то у тебя будет верный шанс
заполучить то, чего ты столь отчаянно жаждешь. Если же ты бросишь мне вызов, то
все дальнейшее – лишь дело случая. Неужели ты выберешь полную неуверенность,
отвергнув верный шанс восторжествовать?
– Я сильнее тебя, Поледра, – упрямо провозгласила
Зандрамас. – Я – Дитя Тьмы.
– А я – Дитя Света. Я была им! Неужели ты рискнешь?
Ведь я вновь могу продемонстрировать свою силу, неужели ты рискнешь всем,
Зандрамас?
Глаза Зандрамас сузились, и Гарион отчетливо ощутил, как она
концентрирует волю. Колдунью из Даршивы объяло облако тьмы, она схватила сына
Гариона и высоко подняла его над головой.
– Вот залог моей победы, Поледра! – прошипела она.
И, крепко обхватив запястье вырывающегося мальчика, показала всем его ладошку с
печатью Шара Алдура. – В тот самый миг, когда рука сына Бельгариона
коснется Сардиона, я восторжествую!
Она медленно двинулась к алтарю.
Гарион поднял меч и направил лезвие на Зандрамас.
– Останови ее! – приказал он Шару.
Ослепительная синяя искра слетела с острия, но, натолкнувшись
на темное облако, окружавшее Зандрамас, разлетелась на мириады крошечных
безобидных огоньков. Колдунья из Даршивы неумолимо приближалась к цели.
«Сделай что-нибудь!» – безмолвно воскликнул Гарион.
«Я не имею права вмешиваться», – ответил голос.
– Неужели это все, на что ты способна,
Зандрамас? – с невозмутимым спокойствием спросила Поледра.
Гариону частенько приходилось слышать подобную интонацию –
так говорила Польгара. Однако Поледра в своей невозмутимости была еще
могущественнее. Она взмахнула рукой в сторону Зандрамас. Ноги Гариона чуть было
не подломились – столь мощен был заряд энергии, посланный в цель Поледрой.
Темное облако, скрывавшее Зандрамас и Гэрана, исчезло. Но и это не остановило
колдунью из Даршивы.
– Неужели ты убьешь собственного сына, Бельгарион из
Ривы? – спросила она. – Ведь ты не можешь нанести мне удар, не
пожертвовав сыном!
«Я не могу! – мысленно закричал Гарион. Глаза застилали
слезы. – Не могу!»
«Ты должен. Ведь ты заранее знал, что такое может произойти.
Если она принудит твоего сына коснуться Сардиона, для него это будет хуже
смерти! Ты должен решиться, Гарион!»
Сотрясаясь от беззвучных рыданий, Гарион взмахнул мечом.
Гэран глядел прямо ему в лицо. В глазах мальчика не было и тени страха.
– Нет!
Это закричала Сенедра. Она стремительно кинулась вперед со
смертельно белым лицом и заступила дорогу Зандрамас.
– Если ты намереваешься убить моего малыша, то и меня
убей, Гарион! – тихо, но решительно произнесла она.
Сенедра повернулась к Гариону спиной и покорно склонила
голову.
