Увидев Юханнеса, она поняла, каким большим оказался улов на этот раз.
Юханнес был без шапки. Блеск лица и волос соперничал с блеском глаз, чешуи и обрезков сельди.
Широко ставя ноги, Юханнес в расстегнутой куртке ходил между засольщиками и контролерами. Голова была высоко поднята. Никто не сказал бы, что он проспал всю ночь, положив голову на ящик из-под рыбы. Потухшая трубка висела в углу рта. Раскрытые ладони были готовы подхватить то, что нужно. Мороз окрасил их и оставил на них свой след, но Юханнес не обращал на это внимания. Руки распухли, но двигались уверенно, уже готовые к следующему лову.
Юханнес! Сара Сусанне чуть не задохнулась странного, щекочущего чувства радости. Смотри! Смотри! Но не на это богатство сельди, а на этого человека. Она никогда не видела его таким.
Он повернулся и заметил ее. По его лицу расползлась улыбка. Руки обнимали весь бескрайний мир. Одним прыжком он оказался рядом с ней, выплюнув трубку в пустую бочку. Его сильные руки подхватили ее и подняли над головой. Мгновение — и лавка у нее на глазах пролетев по воздуху, исчезла в море. Содержимое желудка рвалось наружу.
Когда ее ноги снова коснулись пристани, он крикнул так громко, что его услыхали все:
— Пппрринннимммай кккорроллля ссссельдди!
— Этому королю не помешает сначала как следует вымыться! — весело крикнула одна из женщин.
Люди на секунду прервали свою работу и позволили себе засмеяться. Сегодня им разрешалось все. Даже шутить с самим Юханнесом Крогом.
По всей усадьбе спали мертвецким сном усталые люди. В доме было тихо, Сара Сусанне лежала за спиной Юханнеса с открытыми глазами. Он пошевелился и что-то пробормотал. Даже после воды и мыла от него все еще пахло рыбой.
Она подвинулась к нему. Прикоснулась рукой, словно во сне, пока он не повернулся к ней. Может быть, думая, что еще берет в море большой косяк сельди. Такой, который оплатит их жизнь надолго вперед.
Устал? Он, артельный с веревкой от невода в руке? Нет. Он был непобедим! Ведь это он опускал лот на глубину. Он определил, где стоит косяк.
А она? Ее вдруг охватило чувство свободы. Буйное удовольствие. Бесстыдная радость, что в эту минуту ей можно не бояться, что она забеременеет.
Чужие письма
Сара Сусанне постучала в комнату учительницы. Она хотела вернуть тетрадь с сочинениями Агнес, которую брала посмотреть. Аннетте в комнате не было. Собираясь уходить, она заметила письмо. Оно лежало раскрытое на кровати. Словно учительница, прочитав, в спешке оставила его там. Или хотела, чтобы кто-нибудь его прочитал.
Крупные четкие буквы и бросившееся в глаза имя. Юханнес. Не успев подумать, Сара Сусанне подошла к кровати и прочитала письмо.
Кланяйся Юханнесу и скажи, что я надеюсь его увидеть, когда он приедет в Трондхейм. Приветствую тебя.
Твоя двоюродная сестра Гудрун.
Неверными шагами Сара Сусанне вышла в прихожую и прикрыла за собой дверь, тетрадь Агнес она по-прежнему держала в руке. Неожиданно она увидела волосы Эллен, какими видела их, когда в приснившемся ей кошмаре нашла тело утонувшего брата. Волосы Эллен плавали вокруг Арнольдуса. Вместе с водорослями и обломками карбаса. Непохороненные. Их становилось все больше. Они росли и обвивались вокруг его тела. И вокруг нее. Лунные волосы Эллен. Живые. Каждый волосок был отчетливо виден. Они выросли так, что Сара Сусанне казалась не больше вши, ползающей среди них и ждущей, когда ее вычешут частым гребнем.
Но такое? Что это? Как такое возможно?
Какая-то женщина в Трондхейме думает о Юханнесе? О ее Юханнесе?
Могла ли Сара Сусанне спросить его, почему какая-то женщина в Трондхейме думает о нем?
Нет! Так унизиться она не могла. Только не такая женщина, как она!
Весь день это не давало ей покоя. Тетрадка Агнес, сопливые дети, бутылочки с молоком, вопросы и приставания. В конце концов она сбежала от всего в свою мансарду. Но мысль о письме осталась с ней против ее желания.
Пока она, стоя у окна, пыталась вызвать в себе неприязнь к Аннетте, получившей это письмо, перед ней возникло лицо пасторши Урсулы Йенсен.
Ты еще пожалеешь о том, что приехала к нам!
А Иверине? Что она сказала, когда была здесь в последний раз?
— Перестань горевать о мертвом, ведь с тобой рядом живой муж!
Сара Сусанне почувствовала гнев и вместе с тем странное облегчение. Спокойное безразличие. Иверине сказала ей то, чего не посмел бы сказать никто другой. Сара Сусанне не потерпела бы этого ни от кого другого. Сейчас это смягчило боль.
— Я не всегда вольна в своих мыслях, Иверине, — ответила она сестре.
— Мне это непонятно. Но люди иногда совершают странные поступки, когда подолгу не видят никого, кроме своих близких, — шепотом сказала Иверине. Кивнув несколько раз, она обмакнула печенье в кофе, с чувством задумчивого удовольствия сунула его в рот. И быстро проглотила, словно закончила тяжелую работу.
Шестым ребенком был мальчик, он родился в 1872 году. Его назвали Эйлертом в честь старшего брата Юханнеса. Юханнес еще раньше обещал Иверине, что некоторое время Сара Сусанне рожать не будет. Так или иначе им предстояло доказать, что это возможно. Мальчик, во всяком случае, был здоровенький и появился на свет с приходом новых времен и процветающей торговли. Сару Сусанне при взгляде на него иногда охватывало чувство благодарности. Смиренной благодарности — Бог не покарал ее за то, что она сначала не желала этого ребенка.
Теперь у нее появились другие огорчения. Мать старела. К счастью, она редко приезжала в Хавннес, но Юханнес привозил ее, если она об этом просила. Седой пучок на затылке фру Линд заметно поредел. Черты ли-как будто скрылись за морщинами. Она жаловалась, что дома, в Кьопсвике, ей нет житья. Иаков и его молодая жена из Трондхейма совсем не такие, какими были Арнольдус и Эллен. Она без конца перемалывала эту тему, разукрашивала подробностями, повторяла в разных вариантах. Нельзя сказать, чтобы она прямо говорила о них что-то нелестное, но обиняком именно это она и говорила. Часто она заканчивала свои слова вздохом и признанием, что им тоже приходится не очень сладко.
Сара Сусанне так от этого устала, что спросила однажды у Юханнеса, не будет ли он возражать, если они заберут мать к себе в Хавннес. Она понимала, что, если мать умрет, кошмары будут мучить ее уже до конца жизни. Выбора не было. Кроме Хавннеса, мать могла переехать только на Хундхолмен к Марен. Значит, забрав мать, Сара Сусанне окажет услугу и Марен. Хотя, видит Бог, ей хотелось бы этого избежать.
Юханнес, напротив, был очень доброжелателен. Он как будто не замечал, что Сара Сусанне с трудом высиживала в комнате, в которой тек бесконечный словесный поток фру Линд. Как будто он замечал только то, что хотел, а потом поспешно покидал дом. Прочь!
