— Знаю, что справлюсь, — ответил полковник, — ну а вы, по-вашему, для чего? Я мог бы сам закупать продукты, но это входит в обязанности Милоу, и он обеспечивает продовольствием весь авиаполк. Ваша обязанность — перед каждым боевым вылетом читать нам молитвы, и отныне вы будете молиться за более кучный узор бомбометания. Ясно? По-моему, кучное бомбометание действительно заслуживает того, чтобы за него помолиться. За это от генерала Пеккема нам перепадут пироги и пышки. Генерал Пеккем считает, что данные фоторазведки выглядят гораздо эффектнее, когда бомбы ложатся кучно.
— Генерал Пеккем, сэр?
— Именно, капеллан, — ответил полковник, отечески рассмеявшись при виде растерянной физиономии капеллана. — Не хотел бы, чтобы это стало достоянием гласности, но похоже, что генерал Дридл уйдет наконец со своего поста, а на его место сядет генерал Пеккем. Откровенно говоря, случись это, я не буду особенно огорчен. Генерал Пеккем — прекрасный человек, и, по-моему, при нем всем нам будет гораздо лучше. Но, с другой стороны, этого может и не случиться, и тогда мы останемся под началом генерала Дридла. Если быть откровенным, случись такое, я не буду огорчен, поскольку генерал Дридл — тоже прекрасный человек и, по-моему, под его началом нам тоже будет хорошо. Надеюсь, вы умеете держать язык за зубами? Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из двоих подумал, что я поддерживаю его соперника.
— Слушаюсь, сэр.
— Ну вот и хорошо! — воскликнул полковник и поднялся, повеселевший. — Но оставим слухи о перемещениях. Нам ведь надо попасть на страницы «Сатердэй ивнивг пост», не так ли, капеллан? Давайте лучше посмотрим, как конкретно будут выглядеть наши богослужения. Между прочим, капеллан, пока об этом ни слова подполковнику Корну. Понятно?
Полковник Кэткарт принялся задумчиво расхаживать по узкому проходу между кулями с помидорами и письменным столом.
— Я полагаю, мы сделаем это следующим образом. Пока идет инструктаж, вы стоите за дверью, поскольку вся информация засекречена. Вас впустят, когда майор начнет сверять часы. Думаю, что сверка часов — не военная тайна. Мы предусмотрим для вас в нашем графике полторы минуты. Полутора минут вам достаточно?
— Да, сэр. Если не считать времени, необходимого, чтобы вышли атеисты и вошли нижние чины.
Полковник Кэткарт замер на месте.
— Какие еще атеисты? — прорычал он недовольно, Настроение его круто изменилось, в душе вскипел праведный гнев. — Во вверенной мне части не может быть атеистов! Атеизм — дело противозаконное, не так ли?
— Не так, сэр.
— Не так? — удивился полковник — Тогда уж это конечно, явление антиамериканское!
— Не сказал бы, сэр, — ответил капеллан.
— Ну а я бы сказал! — заявил полковник. — И я не намерен прерывать богослужение в угоду кучке паршивых атеистов. От меня они привилегий не дождутся. Пусть остаются на своих местах и молятся вместе со всеми. И потом, причем здесь нижние чины? За каким чертом они должны присутствовать на этой церемонии?
Капеллан почувствовал, что лицо его заливает краска.
— Виноват, сэр, но я полагал, что вы не против присутствия нижних чинов на богослужении: ведь они тоже полетят на выполнение задания.
— А я и не против. У них есть свой бог и свой капеллан, не так ли?
— Нет, сэр.
— Да о чем вы говорите? Вы хотите сказать, что они молятся тому же богу, что и мы?
— Совершенно верно, сэр.
— И наш бог слушает их?
— Полагаю, что так, сэр.
— Ну и ну, будь я проклят! — изумился полковник. У него снова испортилось настроение, и он нервно пригладил свои короткие, черные, седеющие кудряшки. — Вы серьезно думаете, капеллан, что нужно допустить рядовых? — спросил он озабоченным тоном.
— По-моему, это будет только справедливо, сэр.
— А я бы их не впускал, — признался полковник и принялся расхаживать взад-вперед, потирая кулак о кулак и стуча при этом костяшками пальцев. — Поймите меня правильно, капеллан. Я отнюдь не считаю, что нижние чины — грязные, пошлые и неполноценные люди. Но ведь в комнате всем не хватит места. Сказать по правде, я еще опасаюсь, как бы в инструкторской между офицерами и нижними чинами не произошло братания. По-моему, достаточно и того, что они находятся вместе во время полетов. Поймите, капеллан, у меня много друзей из нижних чинов, я держусь с ними накоротке, но настолько, насколько считаю это нужным. Будем говорить откровенно, капеллан, вы ведь не хотели бы, чтобы ваша сестра вышла замуж за сержанта или за рядового?
— Моя сестра, сэр, сержант, — ответил капеллан.
Полковник снова замер на месте и вперил в капеллана пристальный взгляд; уж не смеется ли тот над ним?
— Что вы хотите сказать, капеллан? Шутить изволите?
— Да нет, сэр, — поспешил заверить его капеллан, чувствуя мучительную неловкость. — Она действительно старший сержант морской пехоты.
Полковнику никогда не нравился капеллан, а сейчас он почувствовал к нему отвращение. Весь насторожившись в предчувствии опасности, он размышлял: уж не плетет ли капеллан против него интриги? А вдруг смирение и скромность капеллана — просто коварная маска, за которой скрываются дьявольская гордыня, пронырливость и беспринципность? Было и что-то смешное в капеллане, и вдруг полковник понял, что именно: капеллан стоял по стойке «смирно», поскольку полковник забыл сказать ему «вольно». «Пусть постоит», — злорадно подумал полковник. Ему хотелось дать капеллану почувствовать, кто здесь на самом деле хозяин, и оградить свой авторитет, который мог бы быть поколеблен, признай полковник еще одну свою промашку.
Полковник Кэткарт, как лунатик, проследовал к окну и, уставившись в него тяжелым, невидящим взглядом, погрузился в раздумья. «Все нижние чины — предатели», — решил он. С убитым видом полковник смотрел вниз на тир для стрельбы по летящей цели, который он приказал построить для офицеров своего штаба. Теперь ему припомнился тот кошмарный день, когда генерал Дридл безжалостно измордовал его, Кэткарта, в присутствии подполковника Корна и майора Дэнби и распорядился открыть тир для всех строевых офицеров, сержантов и рядовых. Полковник Кэткарт вынужден был признать, что тир принес ему одни лишь синяки и шишки. Он считал, что генерал Дридл не забудет ему тира во веки веков, хотя, с другой стороны, он надеялся, что генерал Дридл уже и не помнит об этом случае, что было, в сущности, очень несправедливо… Да, идея постройки тира должна была принести ему пироги и пышки, а принесла лишь синяки и шишки. Впрочем, подсчитать точно свои потери и прибыли в этой проклятой истории с тиром полковник не мог, и ему хотелось, чтобы подполковник Корн оказался рядом с ним и снова, взвесив все «за» и «против» в эпизоде с тиром, разогнал бы все его страхи.
Полковник Кэткарт стоял растерянный и обескураженный. Он вынул мундштук изо рта, сунул его в нагрудный карман и с горя принялся грызть ногти. Все были против него, и душа полковника страдала оттого, что в эту трудную минуту рядом с ним нет подполковника Корна: уж он помог бы ему в этом вопросе с богослужениями. Капеллану он не доверял — ведь тот был всего-навсего капитаном.
