– Отдай малыша куда следует.
Только этого не случится.
Мне незачем опрашивать моих домашних и устраивать в семье голосование, чтобы выяснить, чего мы все хотим. Даже мой любимец, мой милый, добрый, чуткий мальчик, которого приводят в ужас все другие выходы, не совсем искренен, когда умоляет меня:
– Не отдавай его.
На самом деле он думает: «Пожалуйста, отдай».
«Только, пожалуйста, в один миг, раз – и нету, чтобы я не успел ничего увидать, сообразить и запомнить».
Кейгл позвонил с заправочной станции, соврал, что он в наших краях проездом и хотел бы на минутку к нам заскочить. Выглядел он скверно. Осунулся, под глазами от недосыпа синяки, криво, через силу улыбнулся.
– Ходят разные слухи, – признался он. – На этот раз я всерьез тревожусь. Вам кто-нибудь что-нибудь про меня говорил?
– Я слышал, вы опять ездили в Толидо.
– Со мной даже не говорят о конференции. Обычно в эту пору мне уже дают тему доклада.
– Может быть, тему еще не выбрали.
– Мне предстоит встреча с Горацием Уайтом. И с Артуром Бэроном тоже. Мне никогда не приходилось иметь дело с Уайтом.
– Может быть, у него есть какие-то новые идеи.
– Две на одного, – весело подмигивает мне Кейгл, едва моя жена повернулась и пошла обратно в дом.
– Черномазенькие?
Он не замечает иронии.
– Это не для меня. И не в Толидо. Там у меня неплохие знакомства. Вы бы как-нибудь составили мне компанию. Уж я позабочусь, чтоб вам не было скучно.
– Надо пригласить его остаться обедать? – спрашивает меня жена.
– Нет.
– У него такой несчастный вид.
– Он собирается ехать дальше.
– Да, мне уже все равно, – говорит Кейгл и проводит по губам тыльной стороной кисти, утирает рот. – Надоело заниматься все одним и тем же. А где ваши детишки? Я бы на них взглянул, да и поеду.
– Играют где-то в саду.
– А младший? У которого с головой неладно?
– Отдыхает. Ему надо отдыхать.
– Знаете, вам не следует казниться из-за этого ребенка, – говорит мне Кейгл, втискиваясь в свою машину. – Вот я не казнюсь из-за своей хромоты. На то была Божья воля.
– Ну ясно, Энди, – говорю я сквозь зубы и злобно усмехаюсь. – И насчет своей работы вы не тревожьтесь. Если вы ее потеряете, на то Божья воля.
– Эхе-хе, – невесело откликается он.
– Эхе-хе.
– Почему ты не оставил его обедать? – спрашивает жена.
– Не нужен он мне.
На все Божья воля.
Я получил место Кейгла.
– Ты сегодня виделся с Энди Кейглом, – говорит мне жена.
– Откуда ты знаешь?
– Ты прихрамываешь. У него что, стало хуже с ногой?
– Нет, почему ты думаешь?
– Он никогда так сильно не хромал. Ты чуть не падаешь.
Я выпрямляюсь, меняю скособоченную позу Кейгла на привычную свою – вяло прислоняюсь к перилам лестницы, ведущей на второй этаж.
– Нет. Он какой был, такой и есть.
Жена искоса смотрит на меня; помогая прислуге готовить обед, она опять выпила. Глаза у нее мутные, взгляд напряженный, терпеливый. (Не могу я смотреть ей в глаза.) Она чувствует, тут что-то кроется, и, поддаваясь любопытству, осторожно нащупывает почву.
– Тогда, наверно, ты долго с ним разговаривал.
– Меня перевели на его место.
– Вот как?
– Сегодня я получил повышение.
– Какое?
– На место Кейгла.
– Кейгла?
– Наконец-то все решилось.
– Так это и есть твоя новая работа?
– Поздравь меня.
– А ты знал, что тебя переведут на его место?
– Нет.
– Нет, знал.
– Только догадывался.
– Что с ним случилось?
– Ничего.
– А что с ним будет? Я ведь видела, какой он был.
– Его уволили.
– Господи!
– Я его сегодня уволил. Он этого еще не знает. Впрочем, думаю, знает.
– Ты его уволил?
– Я не мог иначе, черт подери. Его не уволят совсем. Переведут куда-нибудь до тех пор, пока он сам не уволится или не уйдет на пенсию. Я не могу держать его у себя в отделе. Не могу им командовать, ведь прежде он сам был главным. С ним трудно. Он разгильдяй. Он загубит всю мою работу.
– У него двое детей.
– У меня тоже.
– У тебя трое.
– Ну и что?
– Опять ты забыл про Дерека.
– Ну и что?
– Ты всегда забываешь про Дерека.
– Ну и что?
– Что, что… заладил, как попугай.
Она пьяная и говорит это с вызовом.
– А какого черта еще я мог сделать?
– Я лучше тебя, – заявляет жена.
– Ты же хочешь получить новый дом, верно? Тебе же приятно было, что меня повысят в должности, верно?
– Раньше я так не думала, но я лучше тебя, – продолжает жена. – А тебе нравится думать, что ты лучше меня. Но это неправда. Из нас двоих я лучше.
– Вот как? Ты была бы еще лучше, если б перестала среди дня напиваться.
– Твоя мамаша была права.
– Не припутывай ее сюда.
– Ты просто никуда не годишься.
– Я сказал, не припутывай сюда маму.
– Никогда не думала, что я лучше тебя.
– Ты же сама всегда пристаешь ко мне из-за денег, верно?
– Ничего я не пристаю.
– Черта с два.
– И дети не пристают. Не так уж мы с тебя требуем денег.
– И ты еще удивляешься, почему я не говорю тебе, что люблю, верно?
– Я никогда не думала, что куда-нибудь гожусь. А от тебя помощи ни на грош.
Никогда еще она не говорила со мной так откровенно насмешливо, с таким спокойным, подчеркнутым презрением.
– Кейгл на меня не злится. С какой стати злишься ты?
– Ах, он не злится?
– Нет. Это он сам предложил поставить меня на его место.
– Ничего подобного. – Она брезгливо усмехнулась, пренебрежительно покачала головой. – Ты уже сколько месяцев об этом знаешь. А он только что узнал.
– Ты недурно во всем разбираешься.
