Я растерянно перевожу взгляд с Беатрис на мумию и назад. Зачем она пришла? Мне казалось, что она давно легла спать. Зачем она взяла с собой двух охранников?
— Мне нужны «Свитки Тингведлира», — говорит Эстебан.
Хотя это звучит неожиданно, в словах есть странная логика. Сквозь нарастающие беспокойство и страх я ощущаю смысл того, почему Эстебан показал мне Книги Моисея и мумию.
— Ты хочешь знать, почему я тебя сюда привел, — говорит Эстебан. — Так вот, ты должен понять, что «Свитки Тингведлира» — часть единого целого. А целое находится здесь, во дворце Мьерколес.
Я вопросительно смотрю на Беатрис. А она-то что здесь делает? Она отвечает мне холодным и вызывающим взглядом.
— Беатрис? — говорю я.
Она смотрит на брата.
— Хороша? — Он толкает меня в бок. — Конфетка? Ты думаешь, я не заметил, какими блудливыми глазами ты смотрел на нее?
— Где манускрипты? — спрашивает Беатрис. Ее голос лишен теплоты.
— Ты отдашь мне их, если я разрешу тебе переспать с ней? — смеется Эстебан. — Что скажешь, Беатрис? Стоят свитки того, чтобы ты трахнулась с бледнолицым?
Беатрис смотрит на меня.
— Я был очень терпелив с тобой, — продолжает Эстебан. — Согласен? Я был любезен и шел тебе навстречу. Дал тебе много шансов. Но мало-помалу я начинаю терять терпение.
— Я не знаю, где они, — говорю я. Голос мой дрожит.
— Может быть, я тебе верю. А может быть, и нет. Но в любом случае ты легко можешь это узнать.
Он делает сигнал двум охранникам, которые с топотом бросаются ко мне. На глазах Беатрис меня выводят из мавзолея и ведут по подземным недавно отремонтированным ходам с толстыми металлическими дверями. Когда мы оказываемся где-то под дворцом, открывается тяжелая деревянная дверь. Длинная каменная лестница за ней ведет в глубину подвалов.
— Куда мы идем? — запинаясь, спрашиваю я.
Беатрис сворачивает и уходит туда, где свет.
Меня толкают вниз, в темноту, откуда несет болотом и гнилью. По каменному полу царапают когти. Желтые глаза сверкают из темноты, когда один из охранников зажигает карманный фонарь.
— Куда мы идем? — снова спрашиваю я, понимая, что идем мы не к моей комнате с широкой мягкой постелью и люстрой. Но я хочу получить ответ.
Коридоры в подвале длинные и сырые. Пол мокрый. Мы поворачиваем за угол и останавливаемся у массивной деревянной двери с железными полосами крест-накрест. По полу бежит ящерица, взбирается по стене.
Один из охранников открывает замок до смешного огромным ключом. Замок скрипит, как будто его не открывали уже несколько сотен лет. И это наверняка недалеко от истины.
— Я не хотел бы, чтобы ты плохо думал о моем гостеприимстве, — говорит Эстебан. — Я верну тебя наверх, как только ты пойдешь мне навстречу. А пока что условия жизни в подвале помогут тебе хорошенько подумать.
Он приглашает меня войти.
Какого черта! Я остаюсь стоять.
— Тебе надо знать, — говорю я чуть не плача, — что я страдаю клаустрофобией.
Один из охранников толкает меня в плечо, и я кубарем влетаю в камеру. Костыли стучат по полу. Пол каменный, холодный и сырой.
Дверь захлопывается.
ТЮРЬМА
1
В камере абсолютная темнота. Пахнет гниением, мочой, тухлой водой, мхом и останками тех, кто умер и сгнил здесь давным-давно.
Я распрямляюсь и бьюсь головой о каменный потолок. Кричу от боли. В темноте трудно сохранять равновесие.
Надо сосредоточиться, чтобы предупредить приступ клаустрофобии. Я знаю, главное — не впадать в панику. Один, два, три… Глубокие равномерные вдохи. Опасности нет. Здесь достаточно воздуха. Три, два, один… Я втягиваю воздух в легкие, до самых глубин.
Глаза мои привыкли к темноте, но я ничего не вижу. Абсолютно ничего.
Вытянув руки, делаю несколько шагов до стены. Она тоже из больших камней. Провожу рукой по волосам. На голове появилась шишка.
Дыхание пришло в норму, и теперь, кроме своей икоты, я слышу какой-то другой звук.
Я задерживаю дыхание и прислушиваюсь.
Кто-то дышит.
Я в камере не один.
2
Меня охватывает ужас. Превратившись в каменное изваяние, я стою у стены и слушаю слабое неровное дыхание другого существа.
Человек? Животное? Голем — жуткий урод, который живет в темноте уже четыреста лет и теперь сможет утолить свой голод?
Втягиваю шею в плечи. Икота продолжается как периодические разряды. Руки и ноги дрожат.
— Это всего лишь я, Бьорн.
Сердце замирает.
Я узнаю голос.
Это Библиотекарь.
Еще несколько секунд мое тело в парализующих объятиях страха. Потом воздух вырывается из легких.
Я сползаю по стене на пол.
— Эта тюрьма была сделана, чтобы содержать как рабов, так и пиратов, а еще мятежников и просто неугодных. Мы в нижнем подвале. Когда-то здесь сидели по пятнадцать-шестнадцать человек в одной камере. Некоторые жили по нескольку лет, прежде чем умирали. Теперь эти помещения используются как холодильник и склад.
Я его не вижу. Но, судя по голосу, он в трех-четырех метрах слева от меня.
— Я сожалею, что из-за меня вы влипли в эту историю, — говорю я.
— Это не из-за вас.
— Мне казалось, что Беатрис на нашей стороне.
— Конечно на нашей.
— Но… Беатрис пришла за мной вместе с охранниками. В мавзолей.
— Этому есть какое-то разумное объяснение.
— Вы не понимаете…
— Я понимаю!
— А Эстебан… Он не может обращаться с нами так.
— Король Эстебан может обращаться с кем угодно как угодно.
— Но ведь он нормальный человек и не…
— Нормальный?! Эстебан?! Да он сумасшедший!
— Я не хотел, чтобы мои поиски отразились на вас.
— Это моя ошибка. Надо было сообразить, что охранники видели нас через камеры наблюдения. Даже среди ночи.
— Не понимаю… Вы ведь его помощник!
— До настоящего момента я был идиотом, который ему подчинялся. А теперь дело о манускрипте решается между вами двумя. Теперь без меня легко можно обойтись.
— Но почему он… — я пытаюсь найти нужные слова, — подверг вас домашнему аресту?
— Потому что он мне не доверяет. Потому что он поймал меня на месте преступления. Он следил за мной годами. Но Беатрис охраняла меня. А тут он наконец поймал меня с поличным. Думаю, что в «Истории Барда» нет ничего, о чем вы не должны были бы знать. Он отреагировал на мое предательство. На то, что я показал манускрипт кому-то за его спиной.
