Она всю ночь думала об этом, не в состоянии заснуть. Одна из соседок даже проворчала:
– Перестань ворочаться, а то спать не даешь!
Настя, сжавшись в комок, закусила зубами ладонь и тихонько заплакала. Как же все нелепо получилось! Она была уверена, что сможет разыскать в квартире патологоанатома Хрипунова протокол вскрытия, а вышло совсем иначе.
* * *
Утром Настю вызвали на допрос. Из следственного изолятора ее доставили в здание городской прокуратуры – там когда-то находился кабинет отца. Девушка хорошо обдумала то, что скажет: ей не имеет смысла запираться или скрывать правду, она поведает все, как есть.
Следователь оказался молодым, что Насте не понравилось. Ей требовался бывалый служака, который знает, как реагировать в подобных ситуациях, но делать было нечего. Она сообщила, что желает сделать заявление, и принялась говорить.
Следователь Воскобойников практически не прерывал Настю, а когда она закончила рассказ, поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и, остановившись, вдруг сказал:
– Анастасия Всеволодовна, я вам верю.
У Насти отлегло от сердца. Ну наконец-то все сдвинулось с мертвой точки!
– Я помню то шумное дело, – продолжил Воскобойников, имея в виду смерть прокурора Лагодина. – О нем до сих пор вспоминают. Однако на вашем месте я бы поостерегся заявлять о своем родстве с покойным – последствия могут быть непредсказуемые.
– Какие такие непредсказуемые последствия? – удивилась Настя. Ей казалось, что теперь, после того как она сделала чистосердечное признание, все изменится. Причем в лучшую сторону.
Андрей Олегович посмотрел на нее в упор.
– Буду с вами откровенен – о том, что в Нерьяновске имеется организованная преступная группировка, в народе именуемая мафией, ни для кого не является секретом. Впрочем, подобная «мафия» существует в каждом большом городе. И я допускаю мысль, что ваш отец был убит, так как наступил на хвост представителям этой самой мафии.
– Вы допускаете мысль! – воскликнула, рассердившись, Настя. – Но ведь я говорю чистую правду! Так было на самом деле!
– У вас имеются доказательства? – парировал Воскобойников.
– Протокол вскрытия, который находится в руках Хрипунова... – начала девушка, но следователь отмахнулся:
– Какой протокол? Это ведь не более чем ваши домыслы, Анастасия Всеволодовна!
– Но можно же провести в квартире Хрипунова обыск... – пробормотала девушка, а Воскобойников усмехнулся:
– И на каком основании? Только по той причине, что некая особа, тайком залезшая в квартиру к потерпевшему, заявляет, что у него-де должен иметься какой-то там протокол, существование которого весьма сомнительно?
Настя упрямо вскинула голову:
– Но вы же сказали, что верите мне, Андрей Олегович! Если бы вы поговорили со своим начальством, то...
Воскобойников, усевшись на стул, заявил:
– Начальство мне, расскажи я ему вашу историю, конечно же, не поверит, и будет совершенно право. Знаете, что мне приходится выслушивать от арестованных, желающих уйти от ответственности? Целые романтические поэмы и приключенческие романы! И, конечно, никто не виноват в том, в чем его обвиняют, и, уж естественно, пойти на преступление каждого заставили особые, невероятные обстоятельства, все разъясняющие и оправдывающие!
Настя повторила:
– Вы сказали, что верите мне. Так почему тому же не поверит и ваше начальство?
Следователь взглянул на Настю и усмехнулся:
– А вы не допускаете такой возможности, Анастасия Всеволодовна, что начальство тоже является интегральной частью той самой мафии?
Слова Воскобойникова были так неожиданны, что девушка вздрогнула.
– Получается, вы знаете, что ваше начальство связано с преступниками, и ничего не предпринимаете... – наконец смогла она заговорить, но следователь ее перебил:
– Никаких домыслов, Анастасия Всеволодовна! И вообще, мы отклонились от нашего основного занятия – выяснения того, что произошло на квартире потерпевших Хрипуновых.
– Я вам уже рассказала, что там произошло, и мне больше нечего добавить. Вы... вы должны мне помочь! Андрей Олегович, вы же видите, что никакая я не воровка. Тем более не рецидивистка. Зачем мне понадобилось приезжать из Ленинграда в Нерьяновск – чтобы залезть в квартиру Хрипуновых и стащить двадцать рублей из серванта и пару дутых золотых колец? Это же совершенно неправдоподобно!
Воскобойников, откинувшись на спинку стула, парировал:
– Ну почему же, Анастасия Всеволодовна. Многие из грабителей и домушников путешествуют по Союзу, останавливаются в провинциальных городах, совершают преступления и отбывают восвояси.
– Я – студентка философского факультета ЛГУ! – обиженным тоном заявила Настя. – Мой отец был прокурором города, а мама – доцентом университета!
– Как будто студентки не совершают преступлений... – усмехнулся Воскобойников. – А должность ваших родителей, к тому же покойных, вообще не имеет значения. Наоборот, можно предположить, что их смерть, а также внезапная потеря вами былого благополучия и привели к тому, что вы решились на квартирные кражи. Вы ведь мошенническим путем проникли в жилище гражданки Петуховой Марьи Прокофьевны и похитили у нее ключи от квартиры Хрипуновых?
– Да, но... – сказала Настя, но следователь снова ее перебил:
– А затем открыли квартиру Хрипуновых и пробыли там, по вашим собственным словам, больше часа?
– Все так, но... – опять попыталась возразить Настя, однако Андрей Олегович, казалось, не замечал ее попыток.
– И наконец, вы были застигнуты с поличным гражданкой Хрипуновой Лидией Мироновной, в сопровождении гражданина Полянского Анатолия Геннадьевича вернувшейся в квартиру.
– Я уже сказала, что Хрипунова и бородатый санитар, Полянский, занимались... ну, вы сами понимаете... Они – любовники, а Лидия Мироновна обманывает мужа...
– К делу ваши спекулятивные заявления отношения не имеют, – отрезал Воскобойников. – Тем более что Хрипунова и Полянский заявляют противоположное. И даже если предположить, что Хрипунова и Полянский в самом деле состоят во внебрачной связи, то это нисколько не умаляет тяжесть совершенного вами преступления, Анастасия Всеволодовна.
Настя растерялась и пролепетала:
– Но ведь я не хотела совершать кражу... Вернее, все же хотела, но мне не нужны были деньги, украшения или вещи! Только протокол вскрытия!
– Вы сейчас так говорите, Анастасия Всеволодовна, – улыбнулся холодно Воскобойников, – но следствие вправе подвергнуть сомнению ваши заявления.
– Вы же сказали, что верите мне! – взмолилась девушка. – Только что сказали, Андрей Олегович! А теперь выходит, что вы подвергаете все сомнению?
