Ираида Георгиевна смолкла, а Настя спросила:
– Но если все так, то каким образом вы хотите нанести удар по Остоженскому?
– Он почти неуязвим, сказала я. Почти! – продолжила после короткой паузы госпожа Штокберг. – Поэтому мне и требуется союзница. Ошибка Глебушки в том, что он считает себя королем жизни и уверен: никто не может свалить его. А женщин Остоженский и вовсе не принимает в расчет. Вот, взгляните!
Госпожа Штокберг положила перед Анастасией несколько свежих российских газет. Пара заметок были обведены красным фломастером. Настя вчиталась: речь шла о том, что в ближайшие дни состоится собрание акционеров крупного алюминиевого завода в Белоярске, на котором будет избран новый глава совета директоров.
– И знаете, кто должен стать новым боссом? Максим Остоженский, сынок Глебушки. Максимку я хорошо знаю, он пошел весь в отца. Правда, папа еще контролирует ситуацию, но недалек тот час, когда чадо возьмет власть в свои руки.
– Но что вы хотите мне сказать? Что такого в этих заметках? – удивилась Настя. – Остоженские получат еще один завод...
– Еще один завод! – воскликнула Ираида Георгиевна. – Милая Анастасия Всеволодовна, вы отстали от жизни – не завод, а алюминиевый гигант, который является одним из самых лакомых кусочков российской экономики. Глебушка приложил все силы для того, чтобы бывший владелец контрольного пакета акций оказался за решеткой – его обвиняют в неуплате налогов, подделке финансовой отчетности и организации четырех убийств. Бедняга наверняка отправится на зону. Снова проделки нашего общего друга!
Настя, вздохнув, отложила газеты в сторону:
– Ираида Георгиевна, помешать дяде Глебу невозможно. Он всегда получает то, что хочет.
– Только не в этот раз! – Хозяйка виллы, подойдя к секретеру, вынула оттуда толстую кожаную папку с золотыми застежками. – Взгляните, милая Анастасия Всеволодовна! А я, если позволите, оставлю вас на некоторое время одну, мне надо позаботиться о моих любимицах – канарейках.
Госпожа Штокберг вернулась полчаса спустя. Настя все еще изучала документы.
– Вы убедились, что в моих руках мощное оружие против Глебушки Остоженского? – спросила Ираида Георгиевна.
– Вы перекупили контрольный пакет акций алюминиевого гиганта, – произнесла Анастасия. – Во сколько же вам это обошлось? Тут даже не десятки, а многие сотни миллионов!
– Миша оставил мне весьма солидное состояние, – ответила дама. – Но к чему мне куча денег, если их не на что тратить, если мой муж, сын и внуки мертвы, а я сама в течение пары лет стану кактусом? Поэтому я предпочитаю истратить все, чем обладаю, насладиться картиной краха, а затем с чистой совестью умереть. Контрольный пакет акций мне продала жена опального олигарха, находящегося сейчас под следствием: большая часть имущества была записана на ее имя. Глебушка о сделке пока ничего не знает, потому что на его стороне все прочие акционеры. И он считает, что сумеет пропихнуть Максимку в кресло главы совета директоров, не обладая пятидесятью процентами акций. Ваш покойный супруг оставил вам солидное состояние, по моим сведениям, что-то около пятидесяти миллионов долларов, и их явно не достаточно, чтобы организовать крестовый поход против клана Остоженских. Но, в отличие от меня, вы, Анастасия Всеволодовна, молоды и полны энергии. У меня имеются деньги, а у вас – возможность. Так что предлагаю вам согласиться на мое предложение. Только прошу об одном – не уподобляйтесь своим врагам! Так вот, Остоженские сейчас не ожидают вашего возвращения...
Настя закрыла папку и сказала:
– И делают большую ошибку!
* * *
– На повестку дня выносится один-единственный вопрос – выборы нового главы совета директоров, – разнеслось по огромному кабинету.
Глеб Романович Остоженский слегка улыбнулся и посмотрел на Максима, сидевшего напротив за гигантским полированным столом. Все было учтено, все под контролем. Бывший глава совета директоров находился под следствием и в скором будущем (Глебу Романовичу это гарантировали очень важные люди) отправится лет эдак на десять в Сибирь, в одну из зон, расположенную не так далеко от алюминиевого комбината, судьба которого решалась на данном, внеочередном, заседании. И все потому, что строптивый экс-олигарх отказался продать свою долю Остоженскому, хотя тот предлагал отличную цену. А ведь вместо колонии усиленного режима мог бы отправиться на Гавайи или остров Борнео и жить там как кум королю. И почему люди такие тупые и жадные и никогда не могут вовремя остановиться?
Пришлось, конечно, применить силу, но экс-олигарх даже в следственном изоляторе продолжал упорствовать, отказался продать контрольный пакет акций. Однако для успеха задуманного Остоженским достаточно будет того, что сейчас никто не выступит против кандидатуры Максимки. Мальчик станет главой совета директоров, и через некоторое время они приберут комбинат к рукам. Схема давно отработанная и надежная.
Остоженский обвел взглядом собравшихся. Девятнадцать мужчин, все в дорогих костюмах, с «Ролексами» на запястьях, прибыли на дорогущих иномарках. А в глазах – страх! Еще бы, ведь они оказались в помещении с Остоженским! Причем не с одним, а сразу с двумя – отцом и сыном. Их боятся, вот и хорошо! Страх, как знал Глеб Романович, наиболее надежный рычаг для управления человеческой душой. Как там говорил кто-то из безумных римских императоров: «Пусть ненавидят, лишь бы повиновались»? Вот-вот, прав был Калигула или Нерон, трижды прав!
Большое кресло во главе стола пустовало – все же бывший глава совета директоров, объявивший на прошлой неделе о своей добровольной отставке, сидел уже третий месяц в «Матросской тишине». Генерал-лейтенант в отставке Остоженский знал: сейчас все дружно проголосуют за Максимку, и мальчик через пару минут окажется в кресле босса. Глеб Романович выводил в блокноте странные извилистые линии, решая, кого из членов совета директоров надо сменить и каким образом. Придется едва ли не половину выкинуть – ненадежные... Ничего, заменит своими людьми. Мафия, как знал Глеб Романович, бессмертна!
Все взоры обратились на двух Остоженских – старшего и младшего. Глеб Романович, кашлянув, заговорил:
– Ну что же, если никто не возражает, приступим к голосованию. Кворум обеспечен, и, господа, я надеюсь, вы знаете, какое решение надо принять...
Он выразительно посмотрел на представителей опального олигарха. Те (чисто теоретически) могут проголосовать против, однако Остоженский знал, что они воздержатся и тем самым откроют путь Максимке к заветному креслу шефа. Сыну уже тридцать четыре, пора заниматься серьезными делами, а не красоваться на обложках глянцевых журналов, охотиться на львов в Африке и скакать на верблюдах в Азии. Настанет время, и Максимка возьмет в свои руки бразды правления империей, которую создал он, его отец. Однако в ближайшие годы Глеб Романович не собирался уходить со сцены – ему недавно исполнилось пятьдесят восемь, и он чувствовал себя великолепно. Спорт, размеренный образ жизни, здоровое питание и много секса – вот что помогало ему быть всегда в тонусе. Ему льстило, что любовницы, молодые девицы, не лукавя, изумлялись его отличной физической форме, искренне думали, что Остоженскому нет и пятидесяти.
